Прислушайтесь к голосу разума... Слышите? Слышите, какую хрень он несет?(с)
Неожиданный урок"
автор-Conspirator
перевод - Himura_K
глава 10(2)
читать дальше
Вдруг Кеншин услышал звук шагов – это была Икуко. У него не было времени все спрятать – он даже не успел сложить письмо, когда она вошла. Увидев ее удивленное лицо, он поспешно сказал:
- Извините, ваш покорный слуга просто делал кое-какие пометки для своей роли..так, для памяти. Он полез в свой кошелек, и добавил:
- Ваш покорный слуга заплатит за бумагу, конечно…
- Что же, это очень разумно с вашей стороны – сделать пару пометок.
Она оттолкнула монету, которую он протянул ей:
- Да не нужно ничего платить! Я даже не думала, что вы так серьезно отнесетесь к своей роли…
Кеншин поскорее засунул письмо в рукав, изобразив при этом самую невинную улыбку. Икуко между тем вытащила уголек, белила и краску для губ.
Кеншин никак не мог отделаться от ощущения, что она наблюдает за ним. Из прошлого опыта он знал, что она очень проницательна, и запросто может угадать, о чем он думает. Он отлично умел скрывать свой Ки, и очень надеялся, что она не сможет уловить чувство вины за невольный обман.
Он вздохнул с облегчением, когда она сказала:
- Муж будет впечатлен, когда узнает, что вы так серьезно подготовились к выступлению…
Настало время накладывать грим. Кеншин уже раз прошел через это, и знал, чего ожидать – но все равно непроизвольно дернулся, когда рука Икуко приблизилась к его лицу.
Она покачала головой:
- Химура-сан, помните, что я говорила вам в прошлый раз? Это всего лишь моя рука, а не обнаженный меч.
Он призвал на помощь все свое самообладание, и больше не пошевелился, даже когда она стала накладывать слой холодных белил на его лицо и веки.
- Кстати, - снова заговорила она, продолжая размазывать белила по его лицу, - советую вам добавить кое-что к вашим заметкам. Сегодня после окончания пьесы вам еще придется раздавать автографы.
Автографы? А это еще что такое?
Кеншин вытаращил глаза, и Икуко вспомнила, что он никогда раньше не бывал в театре.
- Ох, неужели вам никто до сих пор не сказал? Сейчас объясню: возле театра будут палатки, где продаются сладости и сувениры – как на любом фестивале. И в одной из них будут продаваться веера с портретами Мужа и Сыновей.
После каждой пьесы там обычно собирается толпа поклонников и ждет, чтобы актеры вышли и расписались на этих веерах. К сожалению, вашего портрета там нет, но наверняка кто-нибудь, захочет, чтобы и вы поставили свое имя на его веере. Вы же помните свой псевдоним – Шиноске Первый? Вот так и напишете, и когда-нибудь веера с вашей подписью станут украшением чьей-нибудь коллекции. Итак, вы поняли – после пьесы вы подходите в палатке с веерами и раздаете автографы!
Кеншину захотелось вскочить и убежать – прямо сейчас. Он бы, возможно, так и поступил, если бы Икуко не держала его за голову.
Он собирался исчезнуть сразу после представления, но если ему придется еще раздавать какие-то автографы, это будет невозможно! Кроме того, он не был уверен, что его шрам не будет заметен, даже под слоем белил. Со сцены-то его не видно, а если кто-то подойдет совсем близко?
Зря он отказался в тот раз посмотреть на себя в зеркало…
- Пожалуйста, Икуко-доно…ваш покорный слуга не сможет….-попытался сказать он.
Но вышло что-то совершенно нечленораздельное, потому что она крепко держала его за щеки и подбородок. Конечно, она ничего не поняла.
- Да не волнуйтесь, Химура-сан. – засмеялась она. – Я пошлю Бьяко-тяна с вами, на случай, если кто-нибудь снова решит попросить вашей руки.
Наконец-то она отпустила его голову…
- Подождите…вы тогда сказали, нельзя выходить из образа…а что ваш покорный слуга должен был делать в такой ситуации?
Икуко засмеялась еще громче:
- Химура-сан, извините - какой вы смешной! Ну конечно, нельзя выходить из образа, но есть ведь исключения из этого правила! А если бы кто-нибудь решил ущипнуть вас за щеку…или еще что-нибудь похуже?!
Она отложила белила и взяла угольный карандаш:
- Давайте договоримся так: не выходить из образа, если нет никакой угрозы. Однажды Средний Сын выступал в качестве оннагата, и к нему пристал какой-то пьяный, и начал его хватать…за разные места. Средний Сын мило улыбнулся – а потом стукнул его веером..эээ..в самое уязвимое место. А потом просто спокойно пошел дальше, словно ничего не произошло. Поняли? По-моему, неплохой выход.
Если бы не толстый слой белил, Икуко бы точно заметила, что Кеншин сравнялся по цвету со своими волосами. Он и не думал, что актер-оннагата - столь опасное занятие!
Но, как бы там ни было, ему срочно нужно было найти способ избежать раздачи автографов…
Икуко заметила его волнение, но подумала, что это связано с ее рассказом, и поспешила его успокоить:
- Думаю, вам не стоит волноваться на этот счет сегодня. Из-за этих слухов о хитокири в городе, Симадзу-сама велел поставить своих людей на выходе из театра, чтобы охранять нас и зрителей. Так что сегодня все будут вести себя хорошо…
Кеншин оцепенел.
- Вы наверняка тоже слышали эти сплетни? – Икуко отложила карандаш и взяла краску для губ.
Но опустила руку, увидев, что Кеншин вдруг побледнел под стать белилам на своем лице.
- Я бы из-за этого тоже не тревожилась так сильно, - сказала она. – Они говорят, это тот самый хитокири, что терроризировал весь Киото во времена Бакумацу, когда мы еще там жили. Тот, которого называли Баттосай…Честно говоря, в те дни в Киото страшновато было жить. Говорили, что этот хитокири появляется из ниоткуда и исчезает в никуда, прежде, чем его успеют увидеть…Конечно, люди и из дому-то выйти боялись…
Она покачала головой, словно отгоняя неприятные мысли, и не заметила выражения лица Кеншина.
Он прекрасно знал, что его имя вызывало ужас у жителей Киото – но слышать это именно от Икуко было поистине невыносимо.
- Однако это все было давно - сказала она, опуская кисточку в грим, - война закончилась, и скорее всего, все эти слухи – просто чепуха. Муж тоже так считает. Старший Сын, конечно, думает. что это правда, и что этот хитокири где-то тут поблизости – но не стоит обращать на него внимания, он всегда такой. Да в любом случае, люди Симадзу-самы не допустят никаких инцидентов…
Она начала красить Кеншину губы. Теперь он вообще ничего не мог сказать – но, возможно, это было и к лучшему…
- И с чего вдруг эти слухи поползли? – размышляла она вслух, - Допустим, этот Баттосай действительно был хитокири, но ведь он был наш хитокири – я имею в виду, за Патриотов, - так что какой смысл ему убивать Симадзу-сама сейчас? Новое правительство его уважает, он был одним из первых дайме во всей Японии, кого сделали губернатором своих же собственных владений. Ведь многих других лишили их земель и заставили перебраться в Токио. И знаете, почему он потащил всю свою большую семью – да и нас тоже – сюда, в Миядзаки? Чтобы показать свою благодарность правительству и императору. Он очень ценит этот маленький храм – потому что он, вроде как, был построен самим императором тысячу лет назад…Ну посудите сами, зачем бы хитокири Исин Сиши его убивать?
Она отошла на шаг назад, чтобы полюбоваться на свою работу – и только сейчас заметила, что обычно добрый и мягкий взгляд фиолетовых глаз сменился жестким и напряженным…
- Но вы же не думаете, что Старший Сын прав? – спросила она, - Ведь не может быть, чтобы кого-нибудь убили прямо во время нашего спектакля?
Кеншин опустил глаза и усилием воли заставил себя чуть расслабиться:
- Время хитокири прошло, - сказал он самым спокойным голосом, каким только мог, - Симадзу-сама нечего бояться…
Икуко вздохнула с облегчением:
- Я рада, что вы так думаете, - сказала она, нахлобучивая на него парик и затягивая завязки, - В конце концов, вы сами мастер меча, и разбираетесь в подобных вещах..
Тут она потянулась за его костюмом, который, аккуратно сложенный, лежал рядом на скамье – и вдруг испуганно закричала.
Кеншин инстинктивно схватился за сакабато и вскочил на ноги, дабы защитить Икуко. Но тут же убрал руку с рукояти, увидев, что ее так напугало. Из рукава костюма выпала небольшая жаба. Она глянула на Кеншина, потом на Икуко – и ускакала прочь.
- Я знаю, чья это работа, - проворчала Икуко, - Это Средний Сын…Ну, я ему покажу!
Вся тревога вдруг куда-то улетучилась, и Кеншин с удивлением обнаружил, что улыбается. Рёске снова это сделал, ему каким-то образом опять удалось привести Кеншина в хорошее настроение.
- Нет, Икуко-доно, - сказал он, продолжая улыбаться, - Ваш покорный слуга разберется с ним сам….
Икуко засмеялась:
- Судя по всему, у вас уже есть план, верно?
Кеншин задумался на минуту, а потом спросил:
- Они все уже переоделись?
- Думаю, еще нет. А что? Вроде бы, пока еще репетируют…
Кеншин высунул голову из фургона, и вскоре увидел то, что искал – старый, кривой розовый куст. Он заметил его еще раньше, перед обедом.
- Икуко-доно, а что если отломить пару шипов от вон того куста и засунуть в парик Рёске-сана?
Она снова засмеялась:
- Отличная идея, Химура-сан! Предоставьте это мне.
Она быстро помогла ему надеть женское кимоно и завязала на нем оби, а затем вышла.
Через несколько минут из театра донесся возмущенный крик:
- Химура! Я знаю, это твоя работа! Погоди, вот я до тебя доберусь!
За криком последовали взрывы смеха.
- Прекрасно, - подумал Кеншин, выбираясь из фургона, - теперь Рёске тоже в нужном настроении для комедии.
Пора было присоединиться к остальным за кулисами, и он медленно и осторожно пошел к театру. Он все еще не слишком уверенно двигался в высоких гэта, поэтому все время смотрел себе под ноги, боясь споткнуться о корень, как это недавно сделал Бундзиро.
Но ему повезло – до театра он добрался вполне благополучно и ни разу не упал. У него не было ни малейшего сомнения, что он больше никогда в жизни не наденет эти неудобные деревянные штуки – его собственные дзори куда удобнее!
За кулисами снова было шумно и людно, но он все же нашел свободное место в дальнем углу и стал ждать. Он заметил, что все мужчины уже переоделись – но на веревке висело еще двенадцать костюмов. Шесть из них выглядели как рясы монахов, а шесть – как солдатские ги. На этих ги даже были какие-то гербы, но чьи, он не понял. Он знал, что Дайске и Рёске нужно будет сменить костюмы между комедией и «Кандзинтё»…и, может быть, они оба , и Ориноске, должны будут снова переодеться после второй пьесы…Но двенадцать костюмов сразу!
И тут до него дошло – двенадцать костюмов предназначены для статистов, их ведь тоже двенадцать! Он, конечно, помнил, что они скоро появятся. Но как-то не осознавал, где именно они будут находиться все это время…Ну конечно же, здесь, за кулисами! А он будет совсем близко от них, и, мало того, еще и безоружным!
Узнают или нет? Каким же он был дураком, что отказался смотреть на себя в зеркало! Видите ли, боялся увидеть себя в белилах и в парике…А теперь понятия не имел, насколько он узнаваем в этом гриме и костюме!
Норико присела рядом с ним и начала настраивать свой сямисен. Кеншин вежливо кивнул ей, стараясь при этом не слишком наклонять голову, чтобы не свалился парик.
Норико улыбнулась, кивнув в ответ:
- Химура-сама, вы выглядите отлично, как настоящая женщина. Моя свекровь хорошо потрудилась…
Опять «Химура-сама»? Только не это! Она начала его так называть после стычки с бандитами, и он каждый раз чувствовал себя крайне неловко.
- Пожалуйста, не называйте меня так! – попросил он
Она склонила голову:
- Хорошо, как пожелаете…
Она взяла несколько нот на сямисене, а потом отложила инструмент и спросила:
- Ну как, уже немного освоились со своей ролью? .Я знаю, с непривычки это очень трудно…
Кеншин чуть улыбнулся:
- Ваш покорный слуга так и не отважился посмотреть на себя в зеркало.
Норико тихо рассмеялась:
- Свекровь рассказывала мне…А сейчас не хотите ли взглянуть?
Она зашла за ширму и вернулась оттуда с зеркалом. Кеншин зажмурился, сделал глубокий вдох – и глянул в зеркало. Оттуда на него смотрело совершенно чужое лицо, с его собственными глазами, но все равно чужое.
У него возникло то же странное чувство нереальности происходящего, что и в прошлый раз. Но он заставил себя снова посмотреть в зеркало, особенно на свою левую щеку. Как он и боялся, края шрама все же были чуть видны даже сквозь белила. Впрочем, для того, чтобы это разглядеть, нужно было подойти очень близко.
- Совсем не похоже на меня, - наконец сказал он, возвращая Норико зеркало.
- Да, Химура-сан, - улыбнулась она, - совсем на вас не похоже. Надеюсь, вы не смущены этим?
- Нет-нет, - сказал Кеншин, - Правда, когда тот крестьянин сделал мне предложение…
Норико засмеялась и снова взяла сямисен:
- Я понимаю вас – Мужу делали подобные предложения много раз. Это так смешно!
Она встала, собираясь уходить:
- Мне пора. Удачи, Химура-сан. Вы оказали нам неоценимую помощь, что согласились выступать на сцене. Мы очень благодарны вам за это.
Она поклонилась и ушла, чтобы присоединиться к другим женщинам на сцене. Кеншин проводил ее глазами.
Норико была первой, кто позволил ему почувствовать себя в этой семье своим. Он был благодарен ей за это, и подумал, что Энноске – очень счастливый человек, раз у него такая жена.
Теперь оставалось лишь сидеть и ждать, и Кеншин начал обдумывать, как бы ему незаметно исчезнуть. Его предыдущий план – сбежать сразу после своей пьесы – провалился, тогда, может быть, сделать это чуть позже, когда начнется драма? Дольше ждать нельзя, тогда ему вообще не удастся уйти.
Тем временем, заиграла музыка, и, судя по шуму, начали собираться зрители.
Скоро на сцену. Кеншин на секунду закрыл глаза, сосредоточившись на своей роли…
И тут же почувствовала Ки сразу нескольких мечников, и они приближались. Он посмотрел на заднюю дверь, и увидел, что в театр входят статисты. Кеншин вскочил, рука дернулась к сакабато, которого на поясе больше не было – хорошо, что он вовремя взял себя в руки и замаскировал нечаянное движение вежливым поклоном. Ведь все эти люди видели пред собой женщину! Но на всякий случай передвинулся в самый дальний угол и постарался как можно лучше замаскировать свой Ки.
Дайске и Ориноске встретили статистов у дверей, чтобы дать последние указания. Это дало Кеншину возможность получше рассмотреть всех. К счастью, никого из них не было на той встрече между представителем Симадзу-самы и Кацурой, где Кеншин был телохранителем Кацуры. Наконец-то, хоть какая-то удача…
С другой стороны, он чувствовал, что все эти люди – отличные воины, и обмануть их не так просто. Интересно, кто из них тот самый Озава, который хочет отомстить? Он так и не смог угадать…
Дайске показал статистам костюмы и велел им собраться за кулисами сразу после первой пьесы. Затем они ушли.
Впрочем, ушли они недалеко. Небольшая группа стояла прямо возле выхода, и Кеншин прекрасно мог слышать через стену, о чем они говорят.
Поначалу разговор шел о чьих-то похождениях в «веселых кварталах», потом еще о чем-то – в общем, обычная болтовня…Кеншин слегка отвлекся, но тут до него донеслось что-то о «странной женщине» за кулисами. Он тут же вскочил и навострил уши…
- Заметили ее? – спросил один из статистов. – Такая милашка, но странная – у нее совсем нет Ки.
- Юкио-кун, - засмеялся кто-то, - разве не знаешь – у женщин его и нет!
Снова смех. Потом первый сказал:
- Вот женишься, тогда поймешь, что это не так…Все равно, с ней что-то не так…только не могу понять, что именно…
Опять взрыв смеха:
- Удивляешься, что она на тебя не запала сразу? Во дурак – это же не настоящая женщина, это мужчина, их оннагата!
Все дружно заржали.
- Чего? По мне, так он слишком мелкий и хрупкий, чтоб быть мужчиной!
- Ты потише, думай, что говоришь, - с притворным испугом заметил еще кто-то, - Это же те самые актеры, что отделали целую шайку бандитов – а там, между прочим, были самураи и даже ниндзя!
- Может, это она…то есть, он – своим веером? – засмеялся еще один
- И все равно – это как-то ненормально, чтоб у человека совсем не было Ки, - продолжал бубнить тот, кого называли Юкио, - Мне это не нравится.
- Может, быть, она…то есть, он его прячет – боится Хитокири Баттосая? – предположил еще один голос
- Тихо, Хару-кун! – шикнул на него товарищ, - если они услышат, то у нас будут неприятности.
Голоса начали удаляться – они, наконец-то, ушли.
Ничего себе! «Милашка»? «Слишком мелкий и хрупкий»? Кеншин не знал, обижаться ему или радоваться…Наверное, все же стоило радоваться – никто уж точно не подумает, что «милашка» и есть Хитокири Баттосай…
А что если сбежать прямо в костюме?
Но он тут же отказался от этой идеи. Во-первых, некуда девать сакабато, во-вторых, если он украдет у них костюм, то никогда этого себе не простит…
Нет, хватит с него того, что его не узнают здесь, в театре. А дальше остается положиться на собственную быстроту и на удачу..
Мимо него к сцене пробежали мальчики, все четверо – очевидно, сейчас был их выход. Его пьеса должна была начаться сразу после их выступления.
Вслед за ними вошел Рёске и направился к нему – наверное, чтобы сообщить о начале представления. И Кеншин, наконец, принял окончательное решение – он отыграет свою роль, раздаст автографы, а потом нужно будет быстро освободиться от костюма, взять свой мешок в гостинице – и исчезнуть, не забыв оставить где-нибудь на видном месте письмо для Озавы-сана. Потом он спрячется в лесу, и дождется полуночи – это, наверное, будет не так уж сложно.
- Ну что, уже пора? – спросил он у Рёске так, словно ничего не происходило
Рёске хитро улыбнулся:
- Это еще не все, Химура, - сказал он, - Будь уверен, я еще отплачу тебе, готовься!
Значит, Рёске задумал какой-то розыгрыш, возможно, прямо во время спектакля?
Кеншин улыбнулся. Отлично. Пусть так и будет, несмотря на волнение и тревогу, даже на прошлое, что догоняло его снова и снова, он сделает то, что хотел – получит удовольствие от этого последнего выступления, потом будет, что вспомнить!
Тут пришел Дайске и позвал их – мальчики уже почти закончили, скоро должен был начаться спектакль.
В комнате остались только Ориноске и Энноске, не считая маленькой Номи, которая сидела у отца на коленях. Ориноске снял ее и поставил на пол.. Потом он наклонился к уху брата и сказал:
- Думаю, ты понимаешь – сейчас самое время, чтобы кто-то другой встал во главе этой семьи?
Энноске снова подхватил Номи и усадил на прежнее место:
- Даже не начинай снова… Отец разрешил тебе уехать – разве этого не достаточно?
Ориноске снова снял Номи с колен отца и строго сказал ей:
- Иди отсюда, поиграй где-нибудь еще…
- Дело не только в его глупом решении не возвращаться в Киото. Впрочем, тебе настолько наплевать на свой успех, что ты не поймешь, как это плохо для нас…Но если бы он не потащил нас в это дурацкое путешествие, то ты бы не сидел сейчас в этом кресле со сломанной ногой, а выступал бы на сцене! А чего стоит его решение взять с собой этого так называемого «бродягу»! Этот человек – убийца! Отец подверг наши жизни опасности, ты понимаешь это или нет? Это его худшая и непростительная ошибка!
Энноске схватил костыли и встал, оказавшись лицом к лицу с братом:
- «Этот человек» спас мне жизнь, если ты помнишь! – сердито заявил он, - И хоть ты кричишь на каждом углу, как замечательно владеешь мечом, но не ты вчера защитил нас от этих бандитов! А я считаю, что Отец совершенно прав, и поддерживаю все его решения, в том числе и то, чтобы остаться в Кагосиме!
Он заковылял туда, где сидела расстроенная Номи, чтобы успокоить ее, но Ориноске схватил его за плечо:
- А если я докажу, что прав? Что этот ваш бродяга не просто убийца, но самый известный и самый опасный убийца во всей Японии?
Энноске пожал плечами:
- Вот докажешь – тогда и поговорим.
И пошел к дочери.
- Сегодня! – крикнул ему вслед Ориноске, - Сегодня вечером у меня будут все доказательства! Тогда ты поддержишь меня, и эта семья, наконец, получит достойного главу!
Энноске не стал отвечать – только отмахнулся.
Ориноске возмущенно фыркнул и побежал на сцену – его обязанностью было объявить начало первой пьесы..
автор-Conspirator
перевод - Himura_K
глава 10(2)
читать дальше
Вдруг Кеншин услышал звук шагов – это была Икуко. У него не было времени все спрятать – он даже не успел сложить письмо, когда она вошла. Увидев ее удивленное лицо, он поспешно сказал:
- Извините, ваш покорный слуга просто делал кое-какие пометки для своей роли..так, для памяти. Он полез в свой кошелек, и добавил:
- Ваш покорный слуга заплатит за бумагу, конечно…
- Что же, это очень разумно с вашей стороны – сделать пару пометок.
Она оттолкнула монету, которую он протянул ей:
- Да не нужно ничего платить! Я даже не думала, что вы так серьезно отнесетесь к своей роли…
Кеншин поскорее засунул письмо в рукав, изобразив при этом самую невинную улыбку. Икуко между тем вытащила уголек, белила и краску для губ.
Кеншин никак не мог отделаться от ощущения, что она наблюдает за ним. Из прошлого опыта он знал, что она очень проницательна, и запросто может угадать, о чем он думает. Он отлично умел скрывать свой Ки, и очень надеялся, что она не сможет уловить чувство вины за невольный обман.
Он вздохнул с облегчением, когда она сказала:
- Муж будет впечатлен, когда узнает, что вы так серьезно подготовились к выступлению…
Настало время накладывать грим. Кеншин уже раз прошел через это, и знал, чего ожидать – но все равно непроизвольно дернулся, когда рука Икуко приблизилась к его лицу.
Она покачала головой:
- Химура-сан, помните, что я говорила вам в прошлый раз? Это всего лишь моя рука, а не обнаженный меч.
Он призвал на помощь все свое самообладание, и больше не пошевелился, даже когда она стала накладывать слой холодных белил на его лицо и веки.
- Кстати, - снова заговорила она, продолжая размазывать белила по его лицу, - советую вам добавить кое-что к вашим заметкам. Сегодня после окончания пьесы вам еще придется раздавать автографы.
Автографы? А это еще что такое?
Кеншин вытаращил глаза, и Икуко вспомнила, что он никогда раньше не бывал в театре.
- Ох, неужели вам никто до сих пор не сказал? Сейчас объясню: возле театра будут палатки, где продаются сладости и сувениры – как на любом фестивале. И в одной из них будут продаваться веера с портретами Мужа и Сыновей.
После каждой пьесы там обычно собирается толпа поклонников и ждет, чтобы актеры вышли и расписались на этих веерах. К сожалению, вашего портрета там нет, но наверняка кто-нибудь, захочет, чтобы и вы поставили свое имя на его веере. Вы же помните свой псевдоним – Шиноске Первый? Вот так и напишете, и когда-нибудь веера с вашей подписью станут украшением чьей-нибудь коллекции. Итак, вы поняли – после пьесы вы подходите в палатке с веерами и раздаете автографы!
Кеншину захотелось вскочить и убежать – прямо сейчас. Он бы, возможно, так и поступил, если бы Икуко не держала его за голову.
Он собирался исчезнуть сразу после представления, но если ему придется еще раздавать какие-то автографы, это будет невозможно! Кроме того, он не был уверен, что его шрам не будет заметен, даже под слоем белил. Со сцены-то его не видно, а если кто-то подойдет совсем близко?
Зря он отказался в тот раз посмотреть на себя в зеркало…
- Пожалуйста, Икуко-доно…ваш покорный слуга не сможет….-попытался сказать он.
Но вышло что-то совершенно нечленораздельное, потому что она крепко держала его за щеки и подбородок. Конечно, она ничего не поняла.
- Да не волнуйтесь, Химура-сан. – засмеялась она. – Я пошлю Бьяко-тяна с вами, на случай, если кто-нибудь снова решит попросить вашей руки.
Наконец-то она отпустила его голову…
- Подождите…вы тогда сказали, нельзя выходить из образа…а что ваш покорный слуга должен был делать в такой ситуации?
Икуко засмеялась еще громче:
- Химура-сан, извините - какой вы смешной! Ну конечно, нельзя выходить из образа, но есть ведь исключения из этого правила! А если бы кто-нибудь решил ущипнуть вас за щеку…или еще что-нибудь похуже?!
Она отложила белила и взяла угольный карандаш:
- Давайте договоримся так: не выходить из образа, если нет никакой угрозы. Однажды Средний Сын выступал в качестве оннагата, и к нему пристал какой-то пьяный, и начал его хватать…за разные места. Средний Сын мило улыбнулся – а потом стукнул его веером..эээ..в самое уязвимое место. А потом просто спокойно пошел дальше, словно ничего не произошло. Поняли? По-моему, неплохой выход.
Если бы не толстый слой белил, Икуко бы точно заметила, что Кеншин сравнялся по цвету со своими волосами. Он и не думал, что актер-оннагата - столь опасное занятие!
Но, как бы там ни было, ему срочно нужно было найти способ избежать раздачи автографов…
Икуко заметила его волнение, но подумала, что это связано с ее рассказом, и поспешила его успокоить:
- Думаю, вам не стоит волноваться на этот счет сегодня. Из-за этих слухов о хитокири в городе, Симадзу-сама велел поставить своих людей на выходе из театра, чтобы охранять нас и зрителей. Так что сегодня все будут вести себя хорошо…
Кеншин оцепенел.
- Вы наверняка тоже слышали эти сплетни? – Икуко отложила карандаш и взяла краску для губ.
Но опустила руку, увидев, что Кеншин вдруг побледнел под стать белилам на своем лице.
- Я бы из-за этого тоже не тревожилась так сильно, - сказала она. – Они говорят, это тот самый хитокири, что терроризировал весь Киото во времена Бакумацу, когда мы еще там жили. Тот, которого называли Баттосай…Честно говоря, в те дни в Киото страшновато было жить. Говорили, что этот хитокири появляется из ниоткуда и исчезает в никуда, прежде, чем его успеют увидеть…Конечно, люди и из дому-то выйти боялись…
Она покачала головой, словно отгоняя неприятные мысли, и не заметила выражения лица Кеншина.
Он прекрасно знал, что его имя вызывало ужас у жителей Киото – но слышать это именно от Икуко было поистине невыносимо.
- Однако это все было давно - сказала она, опуская кисточку в грим, - война закончилась, и скорее всего, все эти слухи – просто чепуха. Муж тоже так считает. Старший Сын, конечно, думает. что это правда, и что этот хитокири где-то тут поблизости – но не стоит обращать на него внимания, он всегда такой. Да в любом случае, люди Симадзу-самы не допустят никаких инцидентов…
Она начала красить Кеншину губы. Теперь он вообще ничего не мог сказать – но, возможно, это было и к лучшему…
- И с чего вдруг эти слухи поползли? – размышляла она вслух, - Допустим, этот Баттосай действительно был хитокири, но ведь он был наш хитокири – я имею в виду, за Патриотов, - так что какой смысл ему убивать Симадзу-сама сейчас? Новое правительство его уважает, он был одним из первых дайме во всей Японии, кого сделали губернатором своих же собственных владений. Ведь многих других лишили их земель и заставили перебраться в Токио. И знаете, почему он потащил всю свою большую семью – да и нас тоже – сюда, в Миядзаки? Чтобы показать свою благодарность правительству и императору. Он очень ценит этот маленький храм – потому что он, вроде как, был построен самим императором тысячу лет назад…Ну посудите сами, зачем бы хитокири Исин Сиши его убивать?
Она отошла на шаг назад, чтобы полюбоваться на свою работу – и только сейчас заметила, что обычно добрый и мягкий взгляд фиолетовых глаз сменился жестким и напряженным…
- Но вы же не думаете, что Старший Сын прав? – спросила она, - Ведь не может быть, чтобы кого-нибудь убили прямо во время нашего спектакля?
Кеншин опустил глаза и усилием воли заставил себя чуть расслабиться:
- Время хитокири прошло, - сказал он самым спокойным голосом, каким только мог, - Симадзу-сама нечего бояться…
Икуко вздохнула с облегчением:
- Я рада, что вы так думаете, - сказала она, нахлобучивая на него парик и затягивая завязки, - В конце концов, вы сами мастер меча, и разбираетесь в подобных вещах..
Тут она потянулась за его костюмом, который, аккуратно сложенный, лежал рядом на скамье – и вдруг испуганно закричала.
Кеншин инстинктивно схватился за сакабато и вскочил на ноги, дабы защитить Икуко. Но тут же убрал руку с рукояти, увидев, что ее так напугало. Из рукава костюма выпала небольшая жаба. Она глянула на Кеншина, потом на Икуко – и ускакала прочь.
- Я знаю, чья это работа, - проворчала Икуко, - Это Средний Сын…Ну, я ему покажу!
Вся тревога вдруг куда-то улетучилась, и Кеншин с удивлением обнаружил, что улыбается. Рёске снова это сделал, ему каким-то образом опять удалось привести Кеншина в хорошее настроение.
- Нет, Икуко-доно, - сказал он, продолжая улыбаться, - Ваш покорный слуга разберется с ним сам….
Икуко засмеялась:
- Судя по всему, у вас уже есть план, верно?
Кеншин задумался на минуту, а потом спросил:
- Они все уже переоделись?
- Думаю, еще нет. А что? Вроде бы, пока еще репетируют…
Кеншин высунул голову из фургона, и вскоре увидел то, что искал – старый, кривой розовый куст. Он заметил его еще раньше, перед обедом.
- Икуко-доно, а что если отломить пару шипов от вон того куста и засунуть в парик Рёске-сана?
Она снова засмеялась:
- Отличная идея, Химура-сан! Предоставьте это мне.
Она быстро помогла ему надеть женское кимоно и завязала на нем оби, а затем вышла.
Через несколько минут из театра донесся возмущенный крик:
- Химура! Я знаю, это твоя работа! Погоди, вот я до тебя доберусь!
За криком последовали взрывы смеха.
- Прекрасно, - подумал Кеншин, выбираясь из фургона, - теперь Рёске тоже в нужном настроении для комедии.
Пора было присоединиться к остальным за кулисами, и он медленно и осторожно пошел к театру. Он все еще не слишком уверенно двигался в высоких гэта, поэтому все время смотрел себе под ноги, боясь споткнуться о корень, как это недавно сделал Бундзиро.
Но ему повезло – до театра он добрался вполне благополучно и ни разу не упал. У него не было ни малейшего сомнения, что он больше никогда в жизни не наденет эти неудобные деревянные штуки – его собственные дзори куда удобнее!
За кулисами снова было шумно и людно, но он все же нашел свободное место в дальнем углу и стал ждать. Он заметил, что все мужчины уже переоделись – но на веревке висело еще двенадцать костюмов. Шесть из них выглядели как рясы монахов, а шесть – как солдатские ги. На этих ги даже были какие-то гербы, но чьи, он не понял. Он знал, что Дайске и Рёске нужно будет сменить костюмы между комедией и «Кандзинтё»…и, может быть, они оба , и Ориноске, должны будут снова переодеться после второй пьесы…Но двенадцать костюмов сразу!
И тут до него дошло – двенадцать костюмов предназначены для статистов, их ведь тоже двенадцать! Он, конечно, помнил, что они скоро появятся. Но как-то не осознавал, где именно они будут находиться все это время…Ну конечно же, здесь, за кулисами! А он будет совсем близко от них, и, мало того, еще и безоружным!
Узнают или нет? Каким же он был дураком, что отказался смотреть на себя в зеркало! Видите ли, боялся увидеть себя в белилах и в парике…А теперь понятия не имел, насколько он узнаваем в этом гриме и костюме!
Норико присела рядом с ним и начала настраивать свой сямисен. Кеншин вежливо кивнул ей, стараясь при этом не слишком наклонять голову, чтобы не свалился парик.
Норико улыбнулась, кивнув в ответ:
- Химура-сама, вы выглядите отлично, как настоящая женщина. Моя свекровь хорошо потрудилась…
Опять «Химура-сама»? Только не это! Она начала его так называть после стычки с бандитами, и он каждый раз чувствовал себя крайне неловко.
- Пожалуйста, не называйте меня так! – попросил он
Она склонила голову:
- Хорошо, как пожелаете…
Она взяла несколько нот на сямисене, а потом отложила инструмент и спросила:
- Ну как, уже немного освоились со своей ролью? .Я знаю, с непривычки это очень трудно…
Кеншин чуть улыбнулся:
- Ваш покорный слуга так и не отважился посмотреть на себя в зеркало.
Норико тихо рассмеялась:
- Свекровь рассказывала мне…А сейчас не хотите ли взглянуть?
Она зашла за ширму и вернулась оттуда с зеркалом. Кеншин зажмурился, сделал глубокий вдох – и глянул в зеркало. Оттуда на него смотрело совершенно чужое лицо, с его собственными глазами, но все равно чужое.
У него возникло то же странное чувство нереальности происходящего, что и в прошлый раз. Но он заставил себя снова посмотреть в зеркало, особенно на свою левую щеку. Как он и боялся, края шрама все же были чуть видны даже сквозь белила. Впрочем, для того, чтобы это разглядеть, нужно было подойти очень близко.
- Совсем не похоже на меня, - наконец сказал он, возвращая Норико зеркало.
- Да, Химура-сан, - улыбнулась она, - совсем на вас не похоже. Надеюсь, вы не смущены этим?
- Нет-нет, - сказал Кеншин, - Правда, когда тот крестьянин сделал мне предложение…
Норико засмеялась и снова взяла сямисен:
- Я понимаю вас – Мужу делали подобные предложения много раз. Это так смешно!
Она встала, собираясь уходить:
- Мне пора. Удачи, Химура-сан. Вы оказали нам неоценимую помощь, что согласились выступать на сцене. Мы очень благодарны вам за это.
Она поклонилась и ушла, чтобы присоединиться к другим женщинам на сцене. Кеншин проводил ее глазами.
Норико была первой, кто позволил ему почувствовать себя в этой семье своим. Он был благодарен ей за это, и подумал, что Энноске – очень счастливый человек, раз у него такая жена.
Теперь оставалось лишь сидеть и ждать, и Кеншин начал обдумывать, как бы ему незаметно исчезнуть. Его предыдущий план – сбежать сразу после своей пьесы – провалился, тогда, может быть, сделать это чуть позже, когда начнется драма? Дольше ждать нельзя, тогда ему вообще не удастся уйти.
Тем временем, заиграла музыка, и, судя по шуму, начали собираться зрители.
Скоро на сцену. Кеншин на секунду закрыл глаза, сосредоточившись на своей роли…
И тут же почувствовала Ки сразу нескольких мечников, и они приближались. Он посмотрел на заднюю дверь, и увидел, что в театр входят статисты. Кеншин вскочил, рука дернулась к сакабато, которого на поясе больше не было – хорошо, что он вовремя взял себя в руки и замаскировал нечаянное движение вежливым поклоном. Ведь все эти люди видели пред собой женщину! Но на всякий случай передвинулся в самый дальний угол и постарался как можно лучше замаскировать свой Ки.
Дайске и Ориноске встретили статистов у дверей, чтобы дать последние указания. Это дало Кеншину возможность получше рассмотреть всех. К счастью, никого из них не было на той встрече между представителем Симадзу-самы и Кацурой, где Кеншин был телохранителем Кацуры. Наконец-то, хоть какая-то удача…
С другой стороны, он чувствовал, что все эти люди – отличные воины, и обмануть их не так просто. Интересно, кто из них тот самый Озава, который хочет отомстить? Он так и не смог угадать…
Дайске показал статистам костюмы и велел им собраться за кулисами сразу после первой пьесы. Затем они ушли.
Впрочем, ушли они недалеко. Небольшая группа стояла прямо возле выхода, и Кеншин прекрасно мог слышать через стену, о чем они говорят.
Поначалу разговор шел о чьих-то похождениях в «веселых кварталах», потом еще о чем-то – в общем, обычная болтовня…Кеншин слегка отвлекся, но тут до него донеслось что-то о «странной женщине» за кулисами. Он тут же вскочил и навострил уши…
- Заметили ее? – спросил один из статистов. – Такая милашка, но странная – у нее совсем нет Ки.
- Юкио-кун, - засмеялся кто-то, - разве не знаешь – у женщин его и нет!
Снова смех. Потом первый сказал:
- Вот женишься, тогда поймешь, что это не так…Все равно, с ней что-то не так…только не могу понять, что именно…
Опять взрыв смеха:
- Удивляешься, что она на тебя не запала сразу? Во дурак – это же не настоящая женщина, это мужчина, их оннагата!
Все дружно заржали.
- Чего? По мне, так он слишком мелкий и хрупкий, чтоб быть мужчиной!
- Ты потише, думай, что говоришь, - с притворным испугом заметил еще кто-то, - Это же те самые актеры, что отделали целую шайку бандитов – а там, между прочим, были самураи и даже ниндзя!
- Может, это она…то есть, он – своим веером? – засмеялся еще один
- И все равно – это как-то ненормально, чтоб у человека совсем не было Ки, - продолжал бубнить тот, кого называли Юкио, - Мне это не нравится.
- Может, быть, она…то есть, он его прячет – боится Хитокири Баттосая? – предположил еще один голос
- Тихо, Хару-кун! – шикнул на него товарищ, - если они услышат, то у нас будут неприятности.
Голоса начали удаляться – они, наконец-то, ушли.
Ничего себе! «Милашка»? «Слишком мелкий и хрупкий»? Кеншин не знал, обижаться ему или радоваться…Наверное, все же стоило радоваться – никто уж точно не подумает, что «милашка» и есть Хитокири Баттосай…
А что если сбежать прямо в костюме?
Но он тут же отказался от этой идеи. Во-первых, некуда девать сакабато, во-вторых, если он украдет у них костюм, то никогда этого себе не простит…
Нет, хватит с него того, что его не узнают здесь, в театре. А дальше остается положиться на собственную быстроту и на удачу..
Мимо него к сцене пробежали мальчики, все четверо – очевидно, сейчас был их выход. Его пьеса должна была начаться сразу после их выступления.
Вслед за ними вошел Рёске и направился к нему – наверное, чтобы сообщить о начале представления. И Кеншин, наконец, принял окончательное решение – он отыграет свою роль, раздаст автографы, а потом нужно будет быстро освободиться от костюма, взять свой мешок в гостинице – и исчезнуть, не забыв оставить где-нибудь на видном месте письмо для Озавы-сана. Потом он спрячется в лесу, и дождется полуночи – это, наверное, будет не так уж сложно.
- Ну что, уже пора? – спросил он у Рёске так, словно ничего не происходило
Рёске хитро улыбнулся:
- Это еще не все, Химура, - сказал он, - Будь уверен, я еще отплачу тебе, готовься!
Значит, Рёске задумал какой-то розыгрыш, возможно, прямо во время спектакля?
Кеншин улыбнулся. Отлично. Пусть так и будет, несмотря на волнение и тревогу, даже на прошлое, что догоняло его снова и снова, он сделает то, что хотел – получит удовольствие от этого последнего выступления, потом будет, что вспомнить!
Тут пришел Дайске и позвал их – мальчики уже почти закончили, скоро должен был начаться спектакль.
В комнате остались только Ориноске и Энноске, не считая маленькой Номи, которая сидела у отца на коленях. Ориноске снял ее и поставил на пол.. Потом он наклонился к уху брата и сказал:
- Думаю, ты понимаешь – сейчас самое время, чтобы кто-то другой встал во главе этой семьи?
Энноске снова подхватил Номи и усадил на прежнее место:
- Даже не начинай снова… Отец разрешил тебе уехать – разве этого не достаточно?
Ориноске снова снял Номи с колен отца и строго сказал ей:
- Иди отсюда, поиграй где-нибудь еще…
- Дело не только в его глупом решении не возвращаться в Киото. Впрочем, тебе настолько наплевать на свой успех, что ты не поймешь, как это плохо для нас…Но если бы он не потащил нас в это дурацкое путешествие, то ты бы не сидел сейчас в этом кресле со сломанной ногой, а выступал бы на сцене! А чего стоит его решение взять с собой этого так называемого «бродягу»! Этот человек – убийца! Отец подверг наши жизни опасности, ты понимаешь это или нет? Это его худшая и непростительная ошибка!
Энноске схватил костыли и встал, оказавшись лицом к лицу с братом:
- «Этот человек» спас мне жизнь, если ты помнишь! – сердито заявил он, - И хоть ты кричишь на каждом углу, как замечательно владеешь мечом, но не ты вчера защитил нас от этих бандитов! А я считаю, что Отец совершенно прав, и поддерживаю все его решения, в том числе и то, чтобы остаться в Кагосиме!
Он заковылял туда, где сидела расстроенная Номи, чтобы успокоить ее, но Ориноске схватил его за плечо:
- А если я докажу, что прав? Что этот ваш бродяга не просто убийца, но самый известный и самый опасный убийца во всей Японии?
Энноске пожал плечами:
- Вот докажешь – тогда и поговорим.
И пошел к дочери.
- Сегодня! – крикнул ему вслед Ориноске, - Сегодня вечером у меня будут все доказательства! Тогда ты поддержишь меня, и эта семья, наконец, получит достойного главу!
Энноске не стал отвечать – только отмахнулся.
Ориноске возмущенно фыркнул и побежал на сцену – его обязанностью было объявить начало первой пьесы..
@темы: Переводы, Химура Кеншин, Фэнфикшн
-
-
05.05.2012 в 00:47Ну, до вечера Кеншин, надеюсь, успеет удрать))))