Прислушайтесь к голосу разума... Слышите? Слышите, какую хрень он несет?(с)
Неожиданный урок"
автор-Conspirator
перевод - Himura_K
глава 11(2)
читать дальшеКеншину все же не удалось пройти через ворота так быстро, как хотелось. Ему никогда не нравилось быть в гуще толпы, а сегодня, когда его нервы были напряжены до предела – особенно. Конечно, по сравнению с предыдущим разом, он уже лучше справлялся с высокими гэта, но устойчивость по-прежнему оставляла желать лучшего. Кроме того, он очень волновался за свой парик. Что если в этой толчее его кто-то заденет, и парик упадет с головы? Учитывая количество охраны, ему меньше всего хотелось показывать окружающим свою рыжую шевелюру хотя бы на мгновение. Поэтому он вздохнул с облегчением, когда, наконец, выбрался из толпы и закрыл за собой ворота.
Тут же грохнул барабан, возвещая конец антракта, толпа тут же рассосалась, и шум стих.
Кеншин поспешил на задний двор, надеясь быстро переодеться, стереть грим с лица и дождаться Байко.
Сыновья Рёске, Сабуро и Ода, играли в ханэцуки (игра, напоминающая бадминтон) прямо возле фургона. Кеншин кивнул им, но только он хотел забраться в фургон, как Сабуро крикнул:
- Стойте! Туда нельзя!
Кеншин остановился:
- Почему же? – спросил он, с трудом скрыв раздражение.
Ему срочно нужно было избавиться от костюма, грима и парика!
- Потому что там спит Номи-тян!
- Я не сплю! – раздался голос из фургона.
- Замолчи, Номи-тян! – закричал Сабуро.
- Тетя велела ей спать до тех пор, пока не закончится сценка дяди Энноске, - объяснил он Кеншину, - А мы должны за ней присматривать, чтобы она не проснулась раньше времени.
- Это нечестно! – запищала Номи из фургона.
- Замолчи, Номи-тян! – хором закричали оба мальчика.
Кеншин растерялся. Казалось бы, он предусмотрел абсолютно всё, а вот о детях не подумал. Можно, конечно, было придумать какую-либо причину, почему он здесь оказался. Но в любом случае, ему нужно было забрать из фургона сакабато и свои дзори. А там внутри была маленькая Номи, любимым занятием которой было висеть на Кеншине, забираться к нему на колени и ходить за ним хвостиком, вцепившись в штанину его хакама.
Так что забрать дзори и сакабато пока не представлялось возможным. Оставалось надеяться лишь на то, что Номи пробудет там еще недолго.
От нечего делать он стал наблюдать за игрой мальчиков, одновременно пытаясь успокоиться. Но никак не получалось – с каждой минутой он нервничал все больше и больше.
Кеншин попробовал закрыть глаза и помедитировать – но и это ему не удалось, он никак не мог выбросить из головы то, что он все еще одет как женщина. А в этом наряде он чувствовал себя на редкость беспомощно.
Между тем, мальчикам наскучила игра, они побросали ракетки и начали перетягивать какую-то веревку, то и дело падая и громко смеясь.
Это неожиданно напомнило Кеншину счастливые времена в Оцу, когда местные дети приходили к ним поиграть. Он не помнил, как именно это произошло, но им удалось и его втянуть в эти игры. Однажды они даже заставили его изображать злого капитана Шинсенгуми, которого победили герои-Патриоты…В конце концов, он настолько привык к этим ребятишкам, что с нетерпением ожидал их прихода. Возможно, потому, что в детстве ему так и не довелось поиграть в детские игры.
Это была одна из причин, почему он так хотел наступления новой эпохи – чтобы в новом, мирном времени таким детишкам, вроде Сабуро и Оды, не пришлось пережить то, что пришлось ему самому. И он сделал это, он помог свергнуть жестокий режим Бакуфу.
Но почему тогда, глядя на мирно играющих детей, он не чувствует себя счастливым? Разве не за то он сражался, чтобы у этих детей была возможность вот так беззаботно веселиться? Почему тогда вместо радости у него такая пустота внутри?
Он, наконец, понял, что с ним происходит – ему совсем не хотелось покидать эту семью. На самом деле, он всей душой желал остаться с ними. Почему еще он тянул время , и не сбежал перед обедом? Даже если бы он нарушил обещание, данное им Дайске, они бы как-нибудь вышли из положения.
Он хотел остаться, потому что среди этих людей чувствовал себя нужным. Даже не просто нужным – своим. Эта семья сделала для него то, о чем он и мечтать-то не смел – приняла за своего.
Но это было еще не все. Всю свою жизнь он видел вокруг насилие и смерть – смерть родителей от холеры, жестокость работорговцев, нападение бандитов на караван, когда он единственный остался в живых, потом Бакумацу…Хико научил его пути меча, за что Кеншин был ему навечно благодарен – но это был единственный путь, который он знал в жизни. И этот путь, по его собственной глупости, привел его к согласию «нести правосудие Небес», которое изменило всю его жизнь.
А эта семья предложила ему другой путь, который не нес ни смерти, ни насилия – только смех и радость. Они снова научили его смеяться, и даже когда зрители смеялись над ним самим – это больше не вызывало раздражения. После крови и убийств Бакумацу, после одиноких странствий, это было, как тоненький лучик света в темноте. И ему совсем не хотелось с этим расставаться.
Если бы только Ориноске так не жаждал выяснить, кто он такой…Если бы эти люди не узнали его на улице сегодня утром…
Кеншин тяжело вздохнул…Байко был прав. В тот момент, когда он согласился стать хитокири, он потерял все шансы на нормальную жизнь, однако это не означало, что он не мог ее желать…И за эти несколько дней ему почти удалось забыть, что он не имеет права на обычную, счастливую жизнь, как у всех людей…
Но нет, его судьба - странствовать до конца своих дней, пытаясь искупить вину за отнятые им жизни. И он больше не позволит себе забывать об этом.
Как бы ему ни хотелось остаться, он должен был покинуть их, и немедленно. Теперь опасность исходила не только от Ориноске – где-то там, на сцене, в качестве статиста, стоял человек, который мечтал отомстить Хитокири Баттосаю.
И если он останется, то эта замечательная семья может пострадать. Такое уже случалось.
Его раздумья прервали громкие аплодисменты, доносившиеся из театра.
Мальчики переглянулись и тоже захлопали в ладоши – время их работы няньками подошло к концу! Они закричали «Пока, увидимся! « и помчались к театру.
Но в тот же момент оттуда вышел Энноске.
Впрочем, маленький шанс у Кеншина все же оставался. Хотя Энноске явно направлялся к фургону, он был на костылях, и шел очень медленно. А Кеншину нужно было только схватить сакабато и дзори, и потом перепрыгнуть через стену. В конце концов, он мог бы переодеться позже и оставить костюм возле стены, на видном месте.
Он быстро поднялся в фургон – и увидел, что Номи, несмотря на шум, все-таки заснула. И лежала она, загородив собой вход. Кеншин не мог переступить через нее так, чтобы не разбудить, особенно в длинном женском кимоно.
Он обернулся и увидел, что Энноске машет ему рукой.
Выхода не было. Кеншин снова спустился на землю и помахал в ответ…
- Как дела? – тихим голосом спросил Энноске, - Номи-тян вас очень донимает?
Кеншин надел на лицо невинную улыбку и ответил:
- Ваш покорный слуга надеялся переодеться в свою одежду, но Номи-тян спит как раз у входа.
Собственно, это была чистая правда – хотя и не вся.
- Наконец, заснула? – спросил Энноске, - Наверное, так возмущалась, что ее заставили спать?
Он медленно опустился на ступеньку фургона и добавил:
- Разве вам не сказали, что после окончания спектакля мы все вместе выйдем на финальный поклон. В том числе, и вы. Поэтому переодеваться пока не нужно.
Улыбка исчезла. Опять у него ничего не получилось! А ведь ему уже давно нужно было исчезнуть!
Однако, когда рядом с ним сидел Энноске, это было невозможно, даже с исключительной способностью Кеншина исчезать прямо у людей из-под носа.
Но почему же Энноске не пошел раздавать автографы?
- Энноске-сан, - предпринял он робкую попытку. – А разве вам не нужно подписывать зрителям веера?
- А, вы об этом?- сказал Энноске, - Не волнуйтесь, они меня поймали перед первым актом «Кандзинтё». А что?
- Нет, ничего, просто так спросил. – поспешно ответил Кеншин.
Энноске внимательно посмотрел на него.
Он так и не смог до конца понять, что же, собственно, представляет из себя этот человек.. Он вспомнил свой прошлый разговор с Кеншином, который не внес никакой ясности, а, напротив, вызвал новые вопросы, и решил, что сейчас самое время этот разговор продолжить – хотя бы для того, чтобы убедить Старшего Брата в беспочвенности его опасений.
- Вы, кажется, сражались в Айзу и на Хоккайдо с армией Сацумы, как Байко-сан? – начал он, вроде бы, просто для того, чтобы затеять разговор.
Что-то явно беспокоило Энноске – Кеншин чувствовал это, но не мог уловить, что именно
- Кто, я? – спросил он с самым невинным видом, - Нет, ваш покорный слуга не из Сацумы.
- Да? А что же привело вас так далеко на юг?
Кеншин снова занервничал. Энноске был весьма талантливым и опытным актером, и умел сыграть любые эмоции, но по его Ки Кеншин прекрасно понимал, что это не просто болтовня от нечего делать. В Энноске не чувствовалось никакой враждебности, но этот допрос Кеншину очень не нравился, и он постарался поскорее закончить этот разговор:
- Ваш покорный слуга просто искал какое-нибудь теплое место, где можно провести зиму…
- Разумно, - согласился Энноске, - В Кагосиме зимы теплые.
На самом деле это объяснение его не слишком удовлетворило. Ориноске, конечно, был временами совершенно невыносим, но в проницательности ему нельзя было отказать. И раз уж он так прицепился к Кеншину, значит, в этом бродяге было что-то странное…
- Но если вы не были с армией Сацумы, то на чьей же стороне вы воевали? – продолжал он, как ни в чем не бывало.
Нет, он явно не собирался сдаваться!
Тщательно выбирая слова и не забывая улыбаться, Кеншин ответил:
- Ваш покорный слуга был с Исин Сиши.
Он очень надеялся, что Энноске больше не станет задавать вопросов.
Но не тут-то было…
- Исин Сиши? – удивился Энноске, - Во времена Бакумацу?
Он снова внимательно посмотрел на Кеншина:
- Вы же моего возраста, да? Ну, может. чуть помоложе…Но Бакумацу - ведь это было давно…
- Ваш покорный слуга ушел после Тоба-Фушими, - сказал Кеншин.
Это был вполне безопасный ответ. Тысячи солдат воевали там, в этой битве не имело особого значения, кто из какой провинции.. А большего Энноске знать было и не нужно.
Энноске понимающе кивнул:
- Значит, как я понимаю, вам тогда было лет восемнадцать или около того… И после этого вы решили больше не убивать. Это можно понять – до нас, конечно, новости доходят с опозданием, но мы слышали, что это была очень кровавая битва.
- Да, - коротко ответил Кеншин и, вежливо поклонившись, встал и пошел прочь. С него было уже достаточно вопросов.
Он медленно шел вдоль длинной стены, то и дело останавливаясь и рассматривая кусты, растущие вдоль нее. Вскоре появился Байко – Кеншин скорее почувствовал, чем увидел его. Он почти бежал к фургону, в руках у него были две циновки, а с плеча свисали два дорожных мешка. Он застыл на месте, увидев Кеншина все еще в женской одежде.
- Химура, какого черта… - прошипел он, сбрасывая вещи на землю.
- Тише, - быстро сказал Кеншин, бросив взгляд на Энноске, - Номи-тян спит в фургоне.
- Что? – удивился Байко
- Ваш друг очень хотел поскорее избавиться от женского костюма, но не стал будить Номи-тян, - вмешался Энноске
Байко перевел взгляд с Энноске на Кеншина, затем на фургон, и все понял – Кеншин действительно оказался в безвыходном положении.
Байко сунул Кеншину в руки его мешок и сказал:
- На, возьми, и пойдем со мной, положим пока их куда-нибудь…
Он схватил Кеншина за рукав и поволок за собой.
- Какого черта ты творишь? – зашипел он, когда они оказались достаточно далеко от Энноске, и он не мог их услышать, - Я думал, ты уже давно готов!
- Номи-тян заснула прямо у самого входа, - начал объяснять Кеншин, - и потом сразу пришел Энноске-сан. Скоро будет следующий антракт, и тогда ваш покорный слуга возьмет свои вещи и уйдет…
Байко вздохнул:
- Ну и везет же тебе, Химура.. Надеюсь, в этот раз все получится. А теперь слушай: я знаю, что ты хочешь передать записку этому парню, который хочет убить тебя. Как его там…Озуми? Озава?
- Озава.
- Я надеюсь, ты не собираешься делать это прямо здесь?
- Нет, это было бы неразумно, - согласился Кеншин
- Так вот, я поговорил с хозяином гостиницы, и он сказал мне, где остановились Симадзу-сама и его люди- в старом поместье дайме. Там неподалеку есть казармы, но личная охрана живет не там, а в гостевом доме позади поместья. Это не так далеко от гостиницы.
Кеншин потрогал рукав, куда спрятал письмо. На месте
- Спасибо, Байко-сан, - сказал он
- Так ты скажешь мне, когда ты собираешься с ним встретиться? – спросил Байко
Кеншин удивленно посмотрел на него:
- Байко-сан, вы хороший друг, но это только мой поединок. Не обижайтесь.
- Понятно..Но…я имею в виду, если что-то случится. Не хочу, чтобы ты был один. Ты же сам говорил, что исход может быть любым…
Кеншин чуть улыбнулся:
- Байко-сан, с вашим покорным слугой ничего не случится. Но если вы так хотите – я буду ждать его в полночь, на той поляне, где вы нашли меня сегодня днем.
- Ну да, я знаю, что ничего не случится, - не слишком уверенно сказал Байко.
Он решил прийти туда и спрятаться где-нибудь неподалеку, так, на всякий случай. Но Кеншину об этом говорить не собирался.
Байко пошел туда, где сидел Энноске и завел с ним какой-то разговор. Вскоре из театра донеслись звуки аплодисментов, и из задней двери показался Бундзиро и позвал Энноске. Байко помог тому встать на костыли, и они оба направились к двери, наконец-то оставив Кеншина одного.
Однако, стоило Байко и Энноске скрыться за дверью, как открылись ворота, и во двор стали заходить статисты, очевидно, собираясь отдохнуть после спектакля. Несмотря на костюмы. их вряд ли можно было принять за актеров. Во всяком случае, отточенные рефлексы Кеншина тут же дали ему знать, что перед ним отлично обученные воины. Ему также не составило труда почувствовать, что один из них смотрит прямо на него.
Но теперь это уже не имело значения – через несколько минут его здесь не будет,
Он повернулся спиной к статистам и взобрался на козлы, полагая, что сможет попасть в фургон с другой стороны. Но когда он отодвинул полог, то понял, что ему и тут не повезло – кто-то заложил вход ящиками и коробками до самой крыши.
Делать было нечего – нужно было как-то пробраться в фургон сзади, не разбудив при этом Номи.
Подобрав рукава кимоно и подоткнув подол как можно выше, он бесшумно забрался по ступенькам, встал на колени рядом со спящей девочкой и попытался из этого положения дотянуться до того места, где оставил сакабато. Но его там не оказалось!
Кеншин наклонился чуть вперед, чтобы посмотреть получше – но ни сакабато, ни его дзори нигде не было. Он почти перегнулся через Номи, пытаясь рассмотреть, куда могло подеваться его оружие, но снова ничего не нашел.
Номи заворочалась – складка кимоно Кеншина чуть задела ее лицо.
- Мама? – сонно прошептала она.
Кеншин беспомощно оглянулся. Если она проснется, ему точно не удастся уйти незамеченным.
Поэтому, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее, он тихо сказал:
- Тише, Номи-тян, еще не время просыпаться.
В ответ девочка повернулась на другой бок и снова заснула.
Кеншин был в отчаянии. Он точно помнил, что положил сакабато на скамью с левой стороны. Но сейчас его там не было! Однако, несмотря на панику, он все же сообразил: зная, что в фургоне будет спать ребенок, кто-то наверняка переложил его меч, не желая, чтобы маленькие ручонки дотянулись до оружия.
Он внимательно оглядел всю внутреннюю часть фургона, и, наконец, обнаружил и сакабато, и свои дзори на верхней полке, далеко от входа.
Не рискуя снова будить девочку, он спустился на землю, решив все же отодвинуть ящики и залезть в фургон с другой стороны.
Но не успел он забраться на козлы, как почувствовал чье-то присутствие. Это была Икуко, с подносом в руках.
- Химура-сан! – крикнула она. – Где вы?
Кеншин замер. Похоже, боги сегодня сговорились против него. Он слышал, как Икуко зовет его, и с трудом подавил желание спрятаться и не отвечать. Икуко, как и ее старший сын, была не из тех людей, что легко сдаются. Если он не ответит, она станет его искать, пока не найдет. И как он потом объяснит ей свое поведение? Тогда уж точно ему потом не удастся исчезнуть незамеченным.
У него снова не было выбора. В полном отчаянии он вновь спустился вниз и кивнул ей.
Что за ирония судьбы, мрачно подумал Кеншин. Хитокири Баттосай, знаменитый своей способностью появляться и исчезать, словно тень, пойман в ловушку трехлетней девочкой и ее бабушкой!
- Спасибо, Химура-сан, - улыбаясь произнесла Икуко, протягивая ему поднос с онигири, - Представление прошло просто замечательно, и все благодаря вам. Ваш спектакль публике очень понравился, Младший Сын оправился настолько, что смог выйти на сцену – чего еще можно желать? Вот, я принесла вам поесть.
Кеншин заставил себя улыбнуться и с поклоном принял из ее рук поднос.
- Да бросьте вы эти церемонии, - сказала она, - Теперь вы как член нашей семьи, мы так рады, что вы с нами. Может быть, все-таки примете наше предложение насчет актерской школы? Средний Сын сказал, что вы отказались, но подумайте еще – это будет большой честью для нас…
Кеншину больше всего на свете хотелось согласиться, но он понимал, что это невозможно. На самом деле, ему нужно было покинуть эту семью как можно скорее, пока и с ними не случилось чего - нибудь ужасного по его вине.
Ему потребовалась вся сила воли, чтобы заставить себя произнести самым беспечным тоном:
- Ваш покорный слуга очень благодарен вам за это предложение, но, сами понимаете, бродяга есть бродяга….
- Да ладно вам, - отмахнулась Икуко, - если есть хорошее дело, почему бы вам не бросить эти ваши странствия…
Она хотела сказать что-то еще, но из двери театра высунулся Бьяко и позвал ее
- Ох, извините, - заспешила она, - антракт сейчас закончится, мне нужно бежать…Приятного аппетита. Химура-сан!
Антракт сейчас закончится? Это же был его последний шанс исчезнуть незаметно – и он упущен! Кеншин отошел подальше, чтобы не попадаться на глаза статистам, и, жуя онигири, стал думать, что же теперь делать.
Минут через пять, не больше, тут появится кто-нибудь, скорее всего, Энноске. Значит, за это время нужно как-то ухитриться перелезть через Номи, схватить свои вещи, выбраться назад и перепрыгнуть через стену. Но ведь Номи обязательно проснется и увидит его! И расскажет отцу, что он ушел. Они станут искать его, на шум прибежит охрана…Он не сомневался, что смог бы исчезнуть и в этом случае– не будь он в неудобном женском кимоно.
Но если не сбежать, перепрыгнув через стену – то как быть дальше?
Среди статистов – самурай Озава, мечтающий о мести. И если Дайске запретил разговоры о Хитокири Баттосае до конца спектакля, то после окончания представления ничто не помешает им рассказать Ориноске все, что они знают.
А что если Ориноске встретится с тем самым телохранителем губернатора, который лично видел Кеншина на той встрече пять лет назад?
Кеншин не сомневался, что узнай Ориноске правду о нем, он немедленно даст знать этому Озаве. В любом случае, вероятность кровавой схватки была ужасающе велика, а, учитывая всеобщее возбуждение, в результате могли пострадать невинные люди.
Давно Кеншин не чувствовал себя столь беспомощно, не в силах остановить неизбежное.
Его догадка насчет Энноске оказалась верной – тот появился минут через пять, вместе с Сабуро и Одой. Мальчики принесли колоду карт и сели возле фургона играть в менко.
Энноске был бледным и усталым. Кеншин снова кивнул ему и предложил онигири.
- Нет, нет, спасибо, я уже ел, - сказал Энноске и осторожно сел на ступеньки, вытянув ногу. Кеншин заметил, что он при этом поморщился от боли.
- Похоже, я ее все же перетрудил, - пробормотал Энноске себе под нос, а затем спросил:
- Химура-сан, я слышал, мои преданные поклонники сегодня доставили вам проблемы?
Кеншин вяло улыбнулся. Он был совершенно не в настроении болтать.
- Да, они все хотели видеть вас, а не меня, - ответил он.
Энноске усмехнулся:
- Да, иногда они бывают просто невыносимы. Слава и известность – не всегда такая уж приятная штука, думаю. вы понимаете. о чем я…
О, да – Кеншин прекрасно понимал это. Вот если бы только он сам не был так известен во времена Бакумацу…
- Интересно, - продолжал Энноске, - а чем вы собираетесь заняться, когда мы вернемся в Кагосиму?
Вернемся в Кагосиму? Ах, да. Кеншин вспомнил, что они все по-прежнему считают, будто он поедет в Кагосиму вместе с ними…
Помня совет Байко поменьше болтать и не спорить, он просто сказал:
- Ваш покорный слуга, скорее всего, снова отправится странствовать.
Энноске повернулся к нему:
- Но почему бы вам не остаться с нами? Я знаю, что Средний Брат предлагал вам карьеру оннагата, но вы ведь могли бы не ограничиваться этим…
- Рёске-сан сказал, что мой голос слишком высок для других ролей, - сказал Кеншин
- Что? – Энноске неожиданно громко захохотал, - Это он вам такое сказал?
Кеншин смотрел на него растерянно, не понимая, что в этом такого смешного.
- Извините, Химура-сан, - с трудом произнес Энноске, - дело в том, что у самого Среднего Брата всегда был высокий голос, и мы всегда его ужасно дразнили из-за этого. Его голос стал чуть-чуть ниже только тогда, когда он достиг примерно вашего возраста. И неужели он вам не сказал, что есть специальные упражнения, чтобы сделать голос ниже? Он-то сам занимался этим не один год! Так что кто бы говорил!
Кеншин мрачно глянул на него. Мало того, что Рёске посмеялся над его голосом, он еще и не сказал, что есть способы заставить его звучать более мужественно…Кеншину бы очень пригодились эти упражнения лет семь назад, когда у него ломался голос, и он переживал из-за этого (Об этом есть в фанфике «Сошествие в безумие»)
- Ну, не обижайтесь, Химура-сан, - сказал Энноске, - Я вижу, вы очень неуютно себя чувствуете в качестве оннагата…
- Не думал, что это так заметно, - перебил его Кеншин
- Ну, судя по тому, как вы стремитесь избавиться от этого костюма…Вообще-то, вам предстоит сделать еще кое-что…
Тут маленькое личико высунулось из-за занавески, и сонный голосок спросил:
- Папа?
Номи проснулась.
- Папа! – закричала она и , забравшись к отцу на колени, обхватила его шею руками.
- Ты очень смешной, – сказала она отцу, глянув на его костюм. Кеншин с ней согласился – костюм был действительно на редкость нелепый.
Энноске погладил ее по спине и улыбнулся:
- Ну что же, спасибо…
В какой еще семье, подумал Кеншин, эти слова звучали бы как комплимент? Без сомнения, он будет очень скучать по ним всем – за исключением разве что Ориноске.
Он был очень рад, что Номи вмешалась в их разговор – ответы на многочисленные вопросы Энноске давались ему все труднее, ведь нужно было крайне осторожно выбирать слова.. Да и вообще, он уже так устал лгать и притворяться! Ему очень хотелось быть честным с этими людьми, прямо и искренне отвечать на их вопросы – но он не мог себе этого позволить. .
Посчитав разговор законченным, он встал и присоединился к играющим мальчикам.
После четвертого кона менко прибежал Бундзиро и сообщил, что им всем нужно вернуться в театр. Мальчики весело собрали карты и убежали. Кеншин был доволен, что таким образом избавился от не слишком приятного разговора, однако сама игра показалась ему скучноватой и не слишком азартной. Поэтому, должно быть, Хико не учил его этой игре в детстве.
Дети, довольные, что им разрешили побегать, так расшумелись, что Энноске пришлось на них прикрикнуть:
- Дети! Тише, ведь еще идет спектакль! Запомните – за сценой вы должны сидеть тихо, как мышки!
Сабуро, Ода и Номи очень серьезно покивали и действительно, войдя в комнату за сценой, уселись на скамью и затихли.
Сейчас комната была пуста. но Кеншин знал, что сейчас сюда придут статисты. и от всей души желал оказаться в этот момент где-нибудь подальше.
- Химура-сан, - тихо позвал его Энноске, - как только Отец и братья закончат, мы тоже выйдем на сцену и возьмемся за руки, для финального поклона. А затем мы пройдем по помосту через весь зал и скроемся вон за той дверью. Возможно, придется дать еще несколько автографов, и минут через пятнадцать после этого все разойдутся, а мы сможем поужинать. Понятно?
- Понятно, - сказал Кеншин.
Пятнадцать минут, значит? И дети будут здесь, за сценой, а не в фургоне? Отлично. Может быть, хоть на этот раз ему удастся сбежать?
Он последовал за Энноске и Бундзиро к сцене. Там Энноске сел в кресло на колесах, и Кеншин помог подкатить его к двери.
Тут пьеса закончилась, и раздались аплодисменты. Через минуту все трое присоединились к остальным на сцене, поклонились и прошли через весь зрительный зал к выходу.
автор-Conspirator
перевод - Himura_K
глава 11(2)
читать дальшеКеншину все же не удалось пройти через ворота так быстро, как хотелось. Ему никогда не нравилось быть в гуще толпы, а сегодня, когда его нервы были напряжены до предела – особенно. Конечно, по сравнению с предыдущим разом, он уже лучше справлялся с высокими гэта, но устойчивость по-прежнему оставляла желать лучшего. Кроме того, он очень волновался за свой парик. Что если в этой толчее его кто-то заденет, и парик упадет с головы? Учитывая количество охраны, ему меньше всего хотелось показывать окружающим свою рыжую шевелюру хотя бы на мгновение. Поэтому он вздохнул с облегчением, когда, наконец, выбрался из толпы и закрыл за собой ворота.
Тут же грохнул барабан, возвещая конец антракта, толпа тут же рассосалась, и шум стих.
Кеншин поспешил на задний двор, надеясь быстро переодеться, стереть грим с лица и дождаться Байко.
Сыновья Рёске, Сабуро и Ода, играли в ханэцуки (игра, напоминающая бадминтон) прямо возле фургона. Кеншин кивнул им, но только он хотел забраться в фургон, как Сабуро крикнул:
- Стойте! Туда нельзя!
Кеншин остановился:
- Почему же? – спросил он, с трудом скрыв раздражение.
Ему срочно нужно было избавиться от костюма, грима и парика!
- Потому что там спит Номи-тян!
- Я не сплю! – раздался голос из фургона.
- Замолчи, Номи-тян! – закричал Сабуро.
- Тетя велела ей спать до тех пор, пока не закончится сценка дяди Энноске, - объяснил он Кеншину, - А мы должны за ней присматривать, чтобы она не проснулась раньше времени.
- Это нечестно! – запищала Номи из фургона.
- Замолчи, Номи-тян! – хором закричали оба мальчика.
Кеншин растерялся. Казалось бы, он предусмотрел абсолютно всё, а вот о детях не подумал. Можно, конечно, было придумать какую-либо причину, почему он здесь оказался. Но в любом случае, ему нужно было забрать из фургона сакабато и свои дзори. А там внутри была маленькая Номи, любимым занятием которой было висеть на Кеншине, забираться к нему на колени и ходить за ним хвостиком, вцепившись в штанину его хакама.
Так что забрать дзори и сакабато пока не представлялось возможным. Оставалось надеяться лишь на то, что Номи пробудет там еще недолго.
От нечего делать он стал наблюдать за игрой мальчиков, одновременно пытаясь успокоиться. Но никак не получалось – с каждой минутой он нервничал все больше и больше.
Кеншин попробовал закрыть глаза и помедитировать – но и это ему не удалось, он никак не мог выбросить из головы то, что он все еще одет как женщина. А в этом наряде он чувствовал себя на редкость беспомощно.
Между тем, мальчикам наскучила игра, они побросали ракетки и начали перетягивать какую-то веревку, то и дело падая и громко смеясь.
Это неожиданно напомнило Кеншину счастливые времена в Оцу, когда местные дети приходили к ним поиграть. Он не помнил, как именно это произошло, но им удалось и его втянуть в эти игры. Однажды они даже заставили его изображать злого капитана Шинсенгуми, которого победили герои-Патриоты…В конце концов, он настолько привык к этим ребятишкам, что с нетерпением ожидал их прихода. Возможно, потому, что в детстве ему так и не довелось поиграть в детские игры.
Это была одна из причин, почему он так хотел наступления новой эпохи – чтобы в новом, мирном времени таким детишкам, вроде Сабуро и Оды, не пришлось пережить то, что пришлось ему самому. И он сделал это, он помог свергнуть жестокий режим Бакуфу.
Но почему тогда, глядя на мирно играющих детей, он не чувствует себя счастливым? Разве не за то он сражался, чтобы у этих детей была возможность вот так беззаботно веселиться? Почему тогда вместо радости у него такая пустота внутри?
Он, наконец, понял, что с ним происходит – ему совсем не хотелось покидать эту семью. На самом деле, он всей душой желал остаться с ними. Почему еще он тянул время , и не сбежал перед обедом? Даже если бы он нарушил обещание, данное им Дайске, они бы как-нибудь вышли из положения.
Он хотел остаться, потому что среди этих людей чувствовал себя нужным. Даже не просто нужным – своим. Эта семья сделала для него то, о чем он и мечтать-то не смел – приняла за своего.
Но это было еще не все. Всю свою жизнь он видел вокруг насилие и смерть – смерть родителей от холеры, жестокость работорговцев, нападение бандитов на караван, когда он единственный остался в живых, потом Бакумацу…Хико научил его пути меча, за что Кеншин был ему навечно благодарен – но это был единственный путь, который он знал в жизни. И этот путь, по его собственной глупости, привел его к согласию «нести правосудие Небес», которое изменило всю его жизнь.
А эта семья предложила ему другой путь, который не нес ни смерти, ни насилия – только смех и радость. Они снова научили его смеяться, и даже когда зрители смеялись над ним самим – это больше не вызывало раздражения. После крови и убийств Бакумацу, после одиноких странствий, это было, как тоненький лучик света в темноте. И ему совсем не хотелось с этим расставаться.
Если бы только Ориноске так не жаждал выяснить, кто он такой…Если бы эти люди не узнали его на улице сегодня утром…
Кеншин тяжело вздохнул…Байко был прав. В тот момент, когда он согласился стать хитокири, он потерял все шансы на нормальную жизнь, однако это не означало, что он не мог ее желать…И за эти несколько дней ему почти удалось забыть, что он не имеет права на обычную, счастливую жизнь, как у всех людей…
Но нет, его судьба - странствовать до конца своих дней, пытаясь искупить вину за отнятые им жизни. И он больше не позволит себе забывать об этом.
Как бы ему ни хотелось остаться, он должен был покинуть их, и немедленно. Теперь опасность исходила не только от Ориноске – где-то там, на сцене, в качестве статиста, стоял человек, который мечтал отомстить Хитокири Баттосаю.
И если он останется, то эта замечательная семья может пострадать. Такое уже случалось.
Его раздумья прервали громкие аплодисменты, доносившиеся из театра.
Мальчики переглянулись и тоже захлопали в ладоши – время их работы няньками подошло к концу! Они закричали «Пока, увидимся! « и помчались к театру.
Но в тот же момент оттуда вышел Энноске.
Впрочем, маленький шанс у Кеншина все же оставался. Хотя Энноске явно направлялся к фургону, он был на костылях, и шел очень медленно. А Кеншину нужно было только схватить сакабато и дзори, и потом перепрыгнуть через стену. В конце концов, он мог бы переодеться позже и оставить костюм возле стены, на видном месте.
Он быстро поднялся в фургон – и увидел, что Номи, несмотря на шум, все-таки заснула. И лежала она, загородив собой вход. Кеншин не мог переступить через нее так, чтобы не разбудить, особенно в длинном женском кимоно.
Он обернулся и увидел, что Энноске машет ему рукой.
Выхода не было. Кеншин снова спустился на землю и помахал в ответ…
- Как дела? – тихим голосом спросил Энноске, - Номи-тян вас очень донимает?
Кеншин надел на лицо невинную улыбку и ответил:
- Ваш покорный слуга надеялся переодеться в свою одежду, но Номи-тян спит как раз у входа.
Собственно, это была чистая правда – хотя и не вся.
- Наконец, заснула? – спросил Энноске, - Наверное, так возмущалась, что ее заставили спать?
Он медленно опустился на ступеньку фургона и добавил:
- Разве вам не сказали, что после окончания спектакля мы все вместе выйдем на финальный поклон. В том числе, и вы. Поэтому переодеваться пока не нужно.
Улыбка исчезла. Опять у него ничего не получилось! А ведь ему уже давно нужно было исчезнуть!
Однако, когда рядом с ним сидел Энноске, это было невозможно, даже с исключительной способностью Кеншина исчезать прямо у людей из-под носа.
Но почему же Энноске не пошел раздавать автографы?
- Энноске-сан, - предпринял он робкую попытку. – А разве вам не нужно подписывать зрителям веера?
- А, вы об этом?- сказал Энноске, - Не волнуйтесь, они меня поймали перед первым актом «Кандзинтё». А что?
- Нет, ничего, просто так спросил. – поспешно ответил Кеншин.
Энноске внимательно посмотрел на него.
Он так и не смог до конца понять, что же, собственно, представляет из себя этот человек.. Он вспомнил свой прошлый разговор с Кеншином, который не внес никакой ясности, а, напротив, вызвал новые вопросы, и решил, что сейчас самое время этот разговор продолжить – хотя бы для того, чтобы убедить Старшего Брата в беспочвенности его опасений.
- Вы, кажется, сражались в Айзу и на Хоккайдо с армией Сацумы, как Байко-сан? – начал он, вроде бы, просто для того, чтобы затеять разговор.
Что-то явно беспокоило Энноске – Кеншин чувствовал это, но не мог уловить, что именно
- Кто, я? – спросил он с самым невинным видом, - Нет, ваш покорный слуга не из Сацумы.
- Да? А что же привело вас так далеко на юг?
Кеншин снова занервничал. Энноске был весьма талантливым и опытным актером, и умел сыграть любые эмоции, но по его Ки Кеншин прекрасно понимал, что это не просто болтовня от нечего делать. В Энноске не чувствовалось никакой враждебности, но этот допрос Кеншину очень не нравился, и он постарался поскорее закончить этот разговор:
- Ваш покорный слуга просто искал какое-нибудь теплое место, где можно провести зиму…
- Разумно, - согласился Энноске, - В Кагосиме зимы теплые.
На самом деле это объяснение его не слишком удовлетворило. Ориноске, конечно, был временами совершенно невыносим, но в проницательности ему нельзя было отказать. И раз уж он так прицепился к Кеншину, значит, в этом бродяге было что-то странное…
- Но если вы не были с армией Сацумы, то на чьей же стороне вы воевали? – продолжал он, как ни в чем не бывало.
Нет, он явно не собирался сдаваться!
Тщательно выбирая слова и не забывая улыбаться, Кеншин ответил:
- Ваш покорный слуга был с Исин Сиши.
Он очень надеялся, что Энноске больше не станет задавать вопросов.
Но не тут-то было…
- Исин Сиши? – удивился Энноске, - Во времена Бакумацу?
Он снова внимательно посмотрел на Кеншина:
- Вы же моего возраста, да? Ну, может. чуть помоложе…Но Бакумацу - ведь это было давно…
- Ваш покорный слуга ушел после Тоба-Фушими, - сказал Кеншин.
Это был вполне безопасный ответ. Тысячи солдат воевали там, в этой битве не имело особого значения, кто из какой провинции.. А большего Энноске знать было и не нужно.
Энноске понимающе кивнул:
- Значит, как я понимаю, вам тогда было лет восемнадцать или около того… И после этого вы решили больше не убивать. Это можно понять – до нас, конечно, новости доходят с опозданием, но мы слышали, что это была очень кровавая битва.
- Да, - коротко ответил Кеншин и, вежливо поклонившись, встал и пошел прочь. С него было уже достаточно вопросов.
Он медленно шел вдоль длинной стены, то и дело останавливаясь и рассматривая кусты, растущие вдоль нее. Вскоре появился Байко – Кеншин скорее почувствовал, чем увидел его. Он почти бежал к фургону, в руках у него были две циновки, а с плеча свисали два дорожных мешка. Он застыл на месте, увидев Кеншина все еще в женской одежде.
- Химура, какого черта… - прошипел он, сбрасывая вещи на землю.
- Тише, - быстро сказал Кеншин, бросив взгляд на Энноске, - Номи-тян спит в фургоне.
- Что? – удивился Байко
- Ваш друг очень хотел поскорее избавиться от женского костюма, но не стал будить Номи-тян, - вмешался Энноске
Байко перевел взгляд с Энноске на Кеншина, затем на фургон, и все понял – Кеншин действительно оказался в безвыходном положении.
Байко сунул Кеншину в руки его мешок и сказал:
- На, возьми, и пойдем со мной, положим пока их куда-нибудь…
Он схватил Кеншина за рукав и поволок за собой.
- Какого черта ты творишь? – зашипел он, когда они оказались достаточно далеко от Энноске, и он не мог их услышать, - Я думал, ты уже давно готов!
- Номи-тян заснула прямо у самого входа, - начал объяснять Кеншин, - и потом сразу пришел Энноске-сан. Скоро будет следующий антракт, и тогда ваш покорный слуга возьмет свои вещи и уйдет…
Байко вздохнул:
- Ну и везет же тебе, Химура.. Надеюсь, в этот раз все получится. А теперь слушай: я знаю, что ты хочешь передать записку этому парню, который хочет убить тебя. Как его там…Озуми? Озава?
- Озава.
- Я надеюсь, ты не собираешься делать это прямо здесь?
- Нет, это было бы неразумно, - согласился Кеншин
- Так вот, я поговорил с хозяином гостиницы, и он сказал мне, где остановились Симадзу-сама и его люди- в старом поместье дайме. Там неподалеку есть казармы, но личная охрана живет не там, а в гостевом доме позади поместья. Это не так далеко от гостиницы.
Кеншин потрогал рукав, куда спрятал письмо. На месте
- Спасибо, Байко-сан, - сказал он
- Так ты скажешь мне, когда ты собираешься с ним встретиться? – спросил Байко
Кеншин удивленно посмотрел на него:
- Байко-сан, вы хороший друг, но это только мой поединок. Не обижайтесь.
- Понятно..Но…я имею в виду, если что-то случится. Не хочу, чтобы ты был один. Ты же сам говорил, что исход может быть любым…
Кеншин чуть улыбнулся:
- Байко-сан, с вашим покорным слугой ничего не случится. Но если вы так хотите – я буду ждать его в полночь, на той поляне, где вы нашли меня сегодня днем.
- Ну да, я знаю, что ничего не случится, - не слишком уверенно сказал Байко.
Он решил прийти туда и спрятаться где-нибудь неподалеку, так, на всякий случай. Но Кеншину об этом говорить не собирался.
Байко пошел туда, где сидел Энноске и завел с ним какой-то разговор. Вскоре из театра донеслись звуки аплодисментов, и из задней двери показался Бундзиро и позвал Энноске. Байко помог тому встать на костыли, и они оба направились к двери, наконец-то оставив Кеншина одного.
Однако, стоило Байко и Энноске скрыться за дверью, как открылись ворота, и во двор стали заходить статисты, очевидно, собираясь отдохнуть после спектакля. Несмотря на костюмы. их вряд ли можно было принять за актеров. Во всяком случае, отточенные рефлексы Кеншина тут же дали ему знать, что перед ним отлично обученные воины. Ему также не составило труда почувствовать, что один из них смотрит прямо на него.
Но теперь это уже не имело значения – через несколько минут его здесь не будет,
Он повернулся спиной к статистам и взобрался на козлы, полагая, что сможет попасть в фургон с другой стороны. Но когда он отодвинул полог, то понял, что ему и тут не повезло – кто-то заложил вход ящиками и коробками до самой крыши.
Делать было нечего – нужно было как-то пробраться в фургон сзади, не разбудив при этом Номи.
Подобрав рукава кимоно и подоткнув подол как можно выше, он бесшумно забрался по ступенькам, встал на колени рядом со спящей девочкой и попытался из этого положения дотянуться до того места, где оставил сакабато. Но его там не оказалось!
Кеншин наклонился чуть вперед, чтобы посмотреть получше – но ни сакабато, ни его дзори нигде не было. Он почти перегнулся через Номи, пытаясь рассмотреть, куда могло подеваться его оружие, но снова ничего не нашел.
Номи заворочалась – складка кимоно Кеншина чуть задела ее лицо.
- Мама? – сонно прошептала она.
Кеншин беспомощно оглянулся. Если она проснется, ему точно не удастся уйти незамеченным.
Поэтому, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее, он тихо сказал:
- Тише, Номи-тян, еще не время просыпаться.
В ответ девочка повернулась на другой бок и снова заснула.
Кеншин был в отчаянии. Он точно помнил, что положил сакабато на скамью с левой стороны. Но сейчас его там не было! Однако, несмотря на панику, он все же сообразил: зная, что в фургоне будет спать ребенок, кто-то наверняка переложил его меч, не желая, чтобы маленькие ручонки дотянулись до оружия.
Он внимательно оглядел всю внутреннюю часть фургона, и, наконец, обнаружил и сакабато, и свои дзори на верхней полке, далеко от входа.
Не рискуя снова будить девочку, он спустился на землю, решив все же отодвинуть ящики и залезть в фургон с другой стороны.
Но не успел он забраться на козлы, как почувствовал чье-то присутствие. Это была Икуко, с подносом в руках.
- Химура-сан! – крикнула она. – Где вы?
Кеншин замер. Похоже, боги сегодня сговорились против него. Он слышал, как Икуко зовет его, и с трудом подавил желание спрятаться и не отвечать. Икуко, как и ее старший сын, была не из тех людей, что легко сдаются. Если он не ответит, она станет его искать, пока не найдет. И как он потом объяснит ей свое поведение? Тогда уж точно ему потом не удастся исчезнуть незамеченным.
У него снова не было выбора. В полном отчаянии он вновь спустился вниз и кивнул ей.
Что за ирония судьбы, мрачно подумал Кеншин. Хитокири Баттосай, знаменитый своей способностью появляться и исчезать, словно тень, пойман в ловушку трехлетней девочкой и ее бабушкой!
- Спасибо, Химура-сан, - улыбаясь произнесла Икуко, протягивая ему поднос с онигири, - Представление прошло просто замечательно, и все благодаря вам. Ваш спектакль публике очень понравился, Младший Сын оправился настолько, что смог выйти на сцену – чего еще можно желать? Вот, я принесла вам поесть.
Кеншин заставил себя улыбнуться и с поклоном принял из ее рук поднос.
- Да бросьте вы эти церемонии, - сказала она, - Теперь вы как член нашей семьи, мы так рады, что вы с нами. Может быть, все-таки примете наше предложение насчет актерской школы? Средний Сын сказал, что вы отказались, но подумайте еще – это будет большой честью для нас…
Кеншину больше всего на свете хотелось согласиться, но он понимал, что это невозможно. На самом деле, ему нужно было покинуть эту семью как можно скорее, пока и с ними не случилось чего - нибудь ужасного по его вине.
Ему потребовалась вся сила воли, чтобы заставить себя произнести самым беспечным тоном:
- Ваш покорный слуга очень благодарен вам за это предложение, но, сами понимаете, бродяга есть бродяга….
- Да ладно вам, - отмахнулась Икуко, - если есть хорошее дело, почему бы вам не бросить эти ваши странствия…
Она хотела сказать что-то еще, но из двери театра высунулся Бьяко и позвал ее
- Ох, извините, - заспешила она, - антракт сейчас закончится, мне нужно бежать…Приятного аппетита. Химура-сан!
Антракт сейчас закончится? Это же был его последний шанс исчезнуть незаметно – и он упущен! Кеншин отошел подальше, чтобы не попадаться на глаза статистам, и, жуя онигири, стал думать, что же теперь делать.
Минут через пять, не больше, тут появится кто-нибудь, скорее всего, Энноске. Значит, за это время нужно как-то ухитриться перелезть через Номи, схватить свои вещи, выбраться назад и перепрыгнуть через стену. Но ведь Номи обязательно проснется и увидит его! И расскажет отцу, что он ушел. Они станут искать его, на шум прибежит охрана…Он не сомневался, что смог бы исчезнуть и в этом случае– не будь он в неудобном женском кимоно.
Но если не сбежать, перепрыгнув через стену – то как быть дальше?
Среди статистов – самурай Озава, мечтающий о мести. И если Дайске запретил разговоры о Хитокири Баттосае до конца спектакля, то после окончания представления ничто не помешает им рассказать Ориноске все, что они знают.
А что если Ориноске встретится с тем самым телохранителем губернатора, который лично видел Кеншина на той встрече пять лет назад?
Кеншин не сомневался, что узнай Ориноске правду о нем, он немедленно даст знать этому Озаве. В любом случае, вероятность кровавой схватки была ужасающе велика, а, учитывая всеобщее возбуждение, в результате могли пострадать невинные люди.
Давно Кеншин не чувствовал себя столь беспомощно, не в силах остановить неизбежное.
Его догадка насчет Энноске оказалась верной – тот появился минут через пять, вместе с Сабуро и Одой. Мальчики принесли колоду карт и сели возле фургона играть в менко.
Энноске был бледным и усталым. Кеншин снова кивнул ему и предложил онигири.
- Нет, нет, спасибо, я уже ел, - сказал Энноске и осторожно сел на ступеньки, вытянув ногу. Кеншин заметил, что он при этом поморщился от боли.
- Похоже, я ее все же перетрудил, - пробормотал Энноске себе под нос, а затем спросил:
- Химура-сан, я слышал, мои преданные поклонники сегодня доставили вам проблемы?
Кеншин вяло улыбнулся. Он был совершенно не в настроении болтать.
- Да, они все хотели видеть вас, а не меня, - ответил он.
Энноске усмехнулся:
- Да, иногда они бывают просто невыносимы. Слава и известность – не всегда такая уж приятная штука, думаю. вы понимаете. о чем я…
О, да – Кеншин прекрасно понимал это. Вот если бы только он сам не был так известен во времена Бакумацу…
- Интересно, - продолжал Энноске, - а чем вы собираетесь заняться, когда мы вернемся в Кагосиму?
Вернемся в Кагосиму? Ах, да. Кеншин вспомнил, что они все по-прежнему считают, будто он поедет в Кагосиму вместе с ними…
Помня совет Байко поменьше болтать и не спорить, он просто сказал:
- Ваш покорный слуга, скорее всего, снова отправится странствовать.
Энноске повернулся к нему:
- Но почему бы вам не остаться с нами? Я знаю, что Средний Брат предлагал вам карьеру оннагата, но вы ведь могли бы не ограничиваться этим…
- Рёске-сан сказал, что мой голос слишком высок для других ролей, - сказал Кеншин
- Что? – Энноске неожиданно громко захохотал, - Это он вам такое сказал?
Кеншин смотрел на него растерянно, не понимая, что в этом такого смешного.
- Извините, Химура-сан, - с трудом произнес Энноске, - дело в том, что у самого Среднего Брата всегда был высокий голос, и мы всегда его ужасно дразнили из-за этого. Его голос стал чуть-чуть ниже только тогда, когда он достиг примерно вашего возраста. И неужели он вам не сказал, что есть специальные упражнения, чтобы сделать голос ниже? Он-то сам занимался этим не один год! Так что кто бы говорил!
Кеншин мрачно глянул на него. Мало того, что Рёске посмеялся над его голосом, он еще и не сказал, что есть способы заставить его звучать более мужественно…Кеншину бы очень пригодились эти упражнения лет семь назад, когда у него ломался голос, и он переживал из-за этого (Об этом есть в фанфике «Сошествие в безумие»)
- Ну, не обижайтесь, Химура-сан, - сказал Энноске, - Я вижу, вы очень неуютно себя чувствуете в качестве оннагата…
- Не думал, что это так заметно, - перебил его Кеншин
- Ну, судя по тому, как вы стремитесь избавиться от этого костюма…Вообще-то, вам предстоит сделать еще кое-что…
Тут маленькое личико высунулось из-за занавески, и сонный голосок спросил:
- Папа?
Номи проснулась.
- Папа! – закричала она и , забравшись к отцу на колени, обхватила его шею руками.
- Ты очень смешной, – сказала она отцу, глянув на его костюм. Кеншин с ней согласился – костюм был действительно на редкость нелепый.
Энноске погладил ее по спине и улыбнулся:
- Ну что же, спасибо…
В какой еще семье, подумал Кеншин, эти слова звучали бы как комплимент? Без сомнения, он будет очень скучать по ним всем – за исключением разве что Ориноске.
Он был очень рад, что Номи вмешалась в их разговор – ответы на многочисленные вопросы Энноске давались ему все труднее, ведь нужно было крайне осторожно выбирать слова.. Да и вообще, он уже так устал лгать и притворяться! Ему очень хотелось быть честным с этими людьми, прямо и искренне отвечать на их вопросы – но он не мог себе этого позволить. .
Посчитав разговор законченным, он встал и присоединился к играющим мальчикам.
После четвертого кона менко прибежал Бундзиро и сообщил, что им всем нужно вернуться в театр. Мальчики весело собрали карты и убежали. Кеншин был доволен, что таким образом избавился от не слишком приятного разговора, однако сама игра показалась ему скучноватой и не слишком азартной. Поэтому, должно быть, Хико не учил его этой игре в детстве.
Дети, довольные, что им разрешили побегать, так расшумелись, что Энноске пришлось на них прикрикнуть:
- Дети! Тише, ведь еще идет спектакль! Запомните – за сценой вы должны сидеть тихо, как мышки!
Сабуро, Ода и Номи очень серьезно покивали и действительно, войдя в комнату за сценой, уселись на скамью и затихли.
Сейчас комната была пуста. но Кеншин знал, что сейчас сюда придут статисты. и от всей души желал оказаться в этот момент где-нибудь подальше.
- Химура-сан, - тихо позвал его Энноске, - как только Отец и братья закончат, мы тоже выйдем на сцену и возьмемся за руки, для финального поклона. А затем мы пройдем по помосту через весь зал и скроемся вон за той дверью. Возможно, придется дать еще несколько автографов, и минут через пятнадцать после этого все разойдутся, а мы сможем поужинать. Понятно?
- Понятно, - сказал Кеншин.
Пятнадцать минут, значит? И дети будут здесь, за сценой, а не в фургоне? Отлично. Может быть, хоть на этот раз ему удастся сбежать?
Он последовал за Энноске и Бундзиро к сцене. Там Энноске сел в кресло на колесах, и Кеншин помог подкатить его к двери.
Тут пьеса закончилась, и раздались аплодисменты. Через минуту все трое присоединились к остальным на сцене, поклонились и прошли через весь зрительный зал к выходу.
@темы: Переводы, Химура Кеншин, Фэнфикшн
-
-
18.05.2012 в 23:35Идеалист он все-таки...
Ну и везет же тебе, Химура..
Вот это уж точно)))
-
-
19.05.2012 в 12:56да уж))
Вот это уж точно)))
вот-вот, человек знаком с ним без году неделя, а уже заметил)))