Анимешникам - аниме, анитианимешникам - терпения, ибо долго пирдется вам сносить японские произведения
Глава 3
читать дальшеНеизвестно, каким чудом, Каору сумела убедить Кеншина в необходимости устроить себе халявные каникулы. Главное, что смогла. А как – это уже дело десятое. А так как ей это удалось, Химура полдня бессовестно дрых на своем диване, после вставал, абы как приводил себя в весьма условный порядок, готовил чего-нибуть пожевать и со спокойной совестью выходил на улицу кататься на скейтборде. Выходил, катался, набивал синяки и шишки, разбивал колени и локти, но получал от жизни удовольствие.
Вечером пришла Каору и решила, во что бы то ни стало, научить Кеншина играть в бадминтон. А если она что себе в голову вбила – то это уже все, никуда не денешься. Поэтому тем вечером скейтборд остался сиротливо стоять в углу.
Надо признать, играла Каору действительно здорово. Да и Кеншин освоил сие немудреное занятие за считанные секунды. И не только освоил, но и заметил:
— Каору ты занимаешься кендзютсу, осмелюсь спросить.
— Угу, − Камия в ответ смогла только кивнуть, − А как ты понял?
— Ты бьешь этой штуковиной, − Химура кивнул на ракетку, − словно это боккен или синай. Да и держишь, как будто у тебя в руках меч.
Однако, сия милая беседа оборвалась из ряда вон выходящим событием: из-за угла соседнего дома выбежал некий верзила ростом метра в два, если не больше, вооруженный самой, что ни на есть настоящей японской катаной. Ладно бы, просто вооружен – так нет, он еще и владел ею. Великан молниеносно подбежал к какому-то футболисту с соседней площадки и убил его одним ударом левой. К сожалению, это отнюдь не восхищение силой бугая, а простая констатация факта: верзила действительно убил его одним лишь ударом левой руки. Грустно, однако.
— Я – Хитокири Баттосай, сильнейший из патриотов Ишина, мастер школы кендзютсу Камия Касин! – кричал переросток, на бегу. Полиция не успела его поймать.
Каору тоже не успела.
— А ну стой, мерзавец! Ты порочишь имя школы моего отца! – Каору подбежала к бугаю и огрела его по башке бадминтонной ракеткой, сильно так ударила, профессионально, но верзила даже не поморщился, а вынул свой меч из ножен и ранил девушку в плечо. Каору упала на землю, прижав к ране ладонь здоровой руки, − Стой! – кричала она, но Баттосай был уже далеко.
— Каору, тебе необходимо перевязать рану, осмелюсь доложить
— Да стой же
Очнулась Каору уже дома, лежа на своем узком диванчике. Рана на плече горела, но, казалось бы, уже затянулась и не кровоточила. Камия открыла глаза и осмотрела плечо. Рана была обезврежена и перевязана бинтом. Абсолютно белым бинтом. «Наверное, это Кеншин менял мне повязки, пока я была без сознания. Черт! А сколько же я проспала?!» − подумала Камия, едва только пришла в себя.
Она нехотя встала и поплелась на кухню, где так вкусно чем-то пахло. «Наверное, это Кеншин готовит» - подумала она, переступая порог кухни. На кухне действительно был Химура. Сидел на карачках у плиты и вынимал что-то из духовки. Увидев Камию, он всполошился, вынул злополучный противень, сбросил прихватки, забыв закрыть дверцу плиты, и принял самое свое невинное выражение лица.
— А, Каору, ты уже проснулась.
— Объясни мне, пожалуйста, что ты делаешь?!
— Я просто готовлю завтрак, осмелюсь доложить.
Кеншин стал закрывать духовку, надо же это сделать, в конце-то концов, а так как прихватки валялись на столе, он сумел еще и обжечься. Химура осмотрел свою лапу, завернул покрасневшую кое-где от ожога руку в подол футболки, и закрыл, наконец, проклятую дверцу, после молниеносным движением открыл холодную воду и сунул под нее руку.
— Каору, ты что-то говорила про школу твоего отца. Это ведь была школа кендзютсу, осмелюсь спросить, − Химура решил начать разговор во время водных процедур.
— Да. Камия Касин. Мой отец основал эту школу, что бы научить людей пользоваться мечом, защищающим жизнь. Он и меня научил… − говоря это на глазах у нее выступили слезы, − а этот придурок порочит имя школы моего отца.
— Каору, тебе не стоит беспокоиться о ране, − Кеншин быстренько сменил тему, − Над твоим плечом поработал доктор Генсай, а повязку я уже сменил. Лучше вспомни: в школе твоего отца был ученик. Его исключили года два назад. У него должен быть перебит большой палец на правой руке. Он – и есть убийца.
— Что?! Ты одурел?!! Мой отец учил защищать людей, а не убивать их! Впрочем, простому раздолбаю, вроде тебя, не понять моих чувств.
Каору, судя по всему, здорово обиделась и пошла топить свой гнев в ванной, а заодно и самой освежиться. Она зашла в комнату включила воду и, без лишних всплесков, залезла в ванну полную теплой воды. Камия не могла расслабиться, как обычно, бормотала что-то себе под нос. А Кеншин Химура тем временем пристроился подслушивать у двери, тщетно пытаясь разобрать, что же она там говорила. Каору Камия предприняла попытку нырнуть под воду, чтобы намочить голову, и Кеншин, прилипший ухом к двери, все это слышал. И решил, что Камия топится с горя, и полетел спасать: открыл дверь (которую неосторожная Каору забыла запереть) и попытался подхватить, уже вынырнувшую «жертву». Не тут то было. Каору, и без того злая до черта, разозлилась еще больше и без лишних слов заперла Химуру в кладовку. Чтоб неповадно было.
— И выйдешь только завтра! Я все равно защищу честь школы своего отца! Пусть это будет стоить мне жизни!
— Каору, мне кажется, что твой отец вовсе не хотел бы, что бы его родная дочь защищала честь школы ценой своей жизни. Он просто хотел бы, что бы ты была счастлива…
— Ты – простой и самый обычный раздолбай!!! Откуда тебе что-либо знать о чувствах моего отца?!
Крикнув это, Камия Каору пошла спать. Но под покровом темноты, лежа на собственном диване, она не могла сомкнуть глаз. Слова этого странного ее одноклассника, Химуры, не давали ей покоя. Думая о них, Каору чувствовала, как сжимается сердце, как виснет на эту мышцу камень, и как тяжелеет он с каждой секундой, превращаясь в глыбу отчаяния, злости и боли. А ведь Кеншин пытался ей помочь, как он мог… Камия встала со своей постели и быстрым шагом подошла к двери, ведущей в кладовку. И остановилась. Кажется, камень на сердце медленно, но уверенно начинал рассасываться.
— Эй, Кеншин, прости меня, пожалуйста. Я была неправа, когда накричала на тебя, − в ответ – тишина, − Ну чего ты молчишь! Я же знаю, что ты не спишь. Я перед тобой извиняюсь! Ты что, не понял?!
Каору окончательно разозлилась и резко открыла дверь кладовки, что бы поймать наглеца «с поличным», однако за дверью никого не было, кроме парочки тараканов. Она осмотрела и комнату Химуры, но и в там никого не было. Тяжелый камень снова осел мертвым грузом на сердце Каору. Та, обессилев, села на пол и заплакала. Уснуть той ночью ей так и не удалось, наверное, потому, что Камия убедилась в правоте Кеншина. Она вдруг вспомнила: два года назад она подошла к отцовскому «додзе», построенному по его планировке, напоминающему японское строение, забежала к спортзалу и стала подсматривать за происходящим в зале. А в зале бушевал какой-то верзила, смутно напоминающий вчерашнего убийцу, он держал меч в правой руке, резко и сильно разрезая им сначала воздух, а после раня своего партнера. Каору вспомнила, как отец заметил ее у спортзала, заходя в помещение, легонько отодвинул в сторону и велел не смотреть, но любопытная дочка ослушалась и стала смотреть на происходящее и дальше. А дальше отец Каору Камии сделал выговор своему непокорному ученику, возжелавшему крови и велел перестать, тот, как и следовало ожидать, разбушевался еще больше, сказал, что его меч, как и он сам, жаждал крови и кинулся на отца Каору. Тот, в свою очередь, не растерялся и отбил атаку нападавшего ученика, перебив его большой палец правой руки, закончив, как, казалось бы, путь меча, этого безумца. Верзила с перебитым пальцем заметил у дверей Каору, и, глядя ей прямо в глаза поклялся отомстить. Банально, конечно, но ничего не поделаешь, задуманное он совершил.
Камия встала, вытерла вновь набежавшие на глаза слезы, и решила искупить вину перед Химурой не словами – их он не услышит – а действиями. Каору знала, что в додзе ее отец хранил книги, в которых указывал, кого и когда он исключал, а кто только начинал заниматься. Под темным куполом ночного неба, она пробралась в отцовскую школу и сумела отыскать в завалах всякого хлама те самые книги. На первых же страницах стояла история исключения, год поступления и год изгнания, а самое главное – имя. Исключенного звали: Гохи Харума. Год поступления и имя исключенного были зачеркнуты торопливой рукой Каориного отца, а вот история исключения и про выбитый палец было выделено ядовито-зеленым маркером.
Внезапно дверь комнатушки, где Камия Каору читала записи в гроссбухе, распахнулась, и туда вошел он. Гохи Харума. Двухметровый верзила с алчным взглядом убийцы и густой черной бородой до пупка.
— Значит, все-таки вспомнила обо мне? – ехидно оскалил Гохи свои желтые зубы, − А я-то уж думал, когда же ты придешь… Рассчитывал покончить с тобой на глазах у твоего занудного папашки, но тот сдох раньше. Не повезло. Я бы прирезал тебя сейчас, но не хочу марать руки, поэтому, я просто дам своим ребяткам на тебе потренироваться…
А коридорчик за комнатой стал постепенно наполняться рожами, такими же омерзительными и наглыми, как и «вожак» всех собравшихся.
— Вы что?! – взбунтовалась Каору, хватая первый подвернувшийся под руку боккен, − меч создан для того, что бы защищать жизнь, − с этими словами, Камия Каору, подобно дикой пантере подпрыгнула высоко в воздух, замахнулась своим мечом над головой противника и ударила его так, как не била никогда в жизни, но, к сожалению, не принесла никакого урона мерзавцу, а только сломала о его голову боккен.
— Ты бы защитила сначала хоть себя! – усмехнулся Гохи, глядя на обломки деревянного меча и хватая Каору за шиворот, − тут слишком тесно, но вот в твоем любимом спортзале мои люди смогут о тебе позаботиться.
Гохи, неспеша, вразвалочку, шел до зала, стараясь трясти несчастной Каору во все стороны. Будучи уже на пункте назначения, великан Харума поднял свою жертву в метре над землей и стал издеваться над ней, в частности, своим мечом поднял подбородок Каору до предела, до нестерпимой боли и продолжал, сие дурное дело дальше.
— Ты до сих пор веришь, что меч защищает жизнь? – с наглой усмешкой спросил Гохи и заржал тем самым смехом, который показывает сумасшедшего. Но смеялся он не долго, а лишь до тех пор, пока у зала не упал без сознания на пол один из членов его сумасшедшей шайки, пробормотав напоследок нечто вроде: «Как он силен»
Некто упал перед дверью, а в дверном проеме стоял Кеншин, вооруженный сакабой . Увидев, непрошенного гостя Харума зло усмехнулся:
— Так значит, ты тоже искренне веришь в «меч защищающий жизнь»?
— Нет. «Меч, защищающий жизнь» − ни что иное, как слова человека никогда не маравшего руки в крови, бред сумасшедшего. Меч – оружие, Кендзютсу – искусство убивать. Это правда, какими красивыми словами ее ни называй. Но в сравнении, мне куда больше нравится приторная чушь Каору, нежели истинная сущность кендзютсу.
— Ах, вот как! Ребята, даю вам шанс показать себя: убейте этого недомерка, – приказал Гохи
«Ребята» в ту же секунду бросились на Кеншина, нападали по несколько человек сразу, облепили со всех сторон, как мухи, слетевшиеся на варенье. Очевидно, пытались выполнить приказ – не тут-то было. Не зря, всеми забытый, лежавший на полу без сознания, бандит что-то говорил про силу Химуры… Ох, не зря! Кеншин, профессионально отбил все удары нападавших, извернулся и атаковал их так, что сразу несколько человек потеряли сознание, судя по всему – надолго. Движения Кеншина были быстры, подобно молнии, отточены, как лезвие его меча, красивы и мощны.
«Это что, магия?!!» − воскликнул кто-то из банды, летя к противоположной стенке, что тоже не скрылось от понимающего взгляда Каору: «Нет, это – не магия, это – реакция и скорость» - в один миг сообразила Камия.
Все, кроме главного зачинщика всего этого безобразия, Гохи, были повержены. Он же стоял в зале и во все глаза смотрел на Кеншина, сумевшего справиться со всеми, и даже дыхания не сбить.
— Рыжие волосы, крест на левой щеке… Так ты!..
— Кстати, забыл сказать! Техника Хитокири Баттосая – вовсе не «Камия Касин» и не его собственное изобретение. Он использует технику школы летящего клинка «Хитон Мицурюги Рюу», технику позволяющую убивать нескольких противников одновременно, так что будь у меня в руках обычный меч, все были бы мертвы.
— В мире не может существовать двух Баттосаев, и им буду я! – Гохи замахнулся на Кеншина Катаной, но не успел: Химура подпрыгнул над головой своего врага и атаковал его в тот момент, когда тот только занес меч.
— С такими пальцами ты не сможешь держать меч. Твоя жизнь мечника окончена, − тихо и печально прокомментировал Кеншин, спроваживая кого-то из банды Гохи за полицией.
Дома, Кеншин молча остановился у двери. Камия поняла его без слов.
— Знаешь, Каору, я вовсе не хочу носить имя Баттосая, но я не мог позволить, что бы его носил тот человек, − все же сказал он, открывая дверь, ведущую на лестничную площадку, − Теперь все узнали, кто я, и у тебя могут быть неприятности.
— Стой! Кеншин! Мне плевать, кем ты там был в прошлом! Я встретила простого раздолбая, с которым очень неплохо общалась, а не как не убийцу всех времен и народов. Останься.
— Но у тебя могут быть проблемы.
— Знать ничего не хочу. В конце-то концов, тебе больше нечего идти.
По непонятным причинам, Химура вдруг улыбнулся и закрыл дверь.
— Знаешь, пожалуй ты права. Но я – все же бродяга, который никогда не знает, где окажется завтра.
— Только больше не вваливайся ко мне в ванную!
— Нет-нет-нет! – заверил Кеншин, − Я буду готовить…
— Да, это у тебя получается лучше, чем у меня…