Сил моих нет на это смотреть. Не могу его видеть таким. Треснул бы по шее, но лежачего не бьют. А Кеншин сейчас именно лежачий. Хотя сидит. Но как сидит! Сцепив руки, облокотившись на колени, сгорбившись и повесив голову. И говорит. Не переставая, говорит загробным голосом и такие вещи, что просто волосы дыбом.
— … и больше половины этих смертей приходится на первые роды. А если сами роды прошли без бед, потом всё равно может приключиться горячка.
Эти слова ударяют меня словно обухом. В голове возникает ужасный образ — могильная плита с именами Каору и отчего-то Цубаме. А чего? Цубаме — тоже женщина и тоже когда-нибудь пойдёт замуж и будет рожать детей. Эта мысль приводит меня в чувство.
— Эй! — ору я, — А ну, прекрати нести эту чушь! Кто наговорил тебе такой ереси?
Кеншин поднимает голову и смотрит на меня умирающим взором.
— Доктор Гэнсай, — чуть слышно говорит он.
Я пытаюсь убить доктора взглядом. Ну, надо ж додуматься после всех наших напастей такого ему нарассказать! Доктор пытается оправдаться:
— Я совсем не так сказал! Яхико-кун! Я сказал, что такое случается, когда не соблюдаются требования гигиены, и нет квалифицированного ухода, но ведь Мегуми-сан — прекрасный доктор и очень внимательна к таким вещам!
Взгляд Кеншина становится почти осмысленным. Однако чёртов старикашка слишком любит свою профессию, чтобы остановиться в нужный момент. Я снова пытаюсь убить его взглядом, но он этого не замечает и продолжает вещать:
— Конечно, в редких случаях бывают непредвиденные осложнения, которые требуют дополнительных мер или даже хирургического вмешательства, но у опытного врача смертельные случаи крайне редки…
Глаза Кеншина стекленеют, и он окончательно впадает в ступор. Спасибо, доктор Гэнсай!
Немного улучшают положение нежданные гости. В калитку заходят Цубаме и Тай-сан. Улыбчивые и сияющие, как начищенные медные блюдца. С коробками снеди в обнимку. Эх, пришли бы чуть пораньше, может, сумели бы остановить поток докторского красноречия!
— Мы пришли составить вам компанию, — говорит Тай, так радостно, словно заявилась на праздник, — и принесли кое-что для поднятия настроения!
Она останавливается, смотрит на Кеншина, потом на нас с доктором и негромко интересуется:
— Химура-сан... что это с ним?
— Доктор постарался, — мрачно говорю я.
Доктор снова начинает оправдываться:
— Да я, вроде бы, ничего особенного...
В этот момент раздаётся сдавленный крик. Цубаме бледнеет, Кеншин срывается с места и бросается в дом, а я чувствую, как у меня волосы встают дыбом. Ещё бы, после таких-то россказней! И только Тай с доктором как ни в чём не бывало открывают коробки и раскладывают угощение.
Из дома доносится гневный голос Мегуми:
— Кен-сан! Вы что тут забыли?
— Н-но... она же кричала!
— Конечно, кричала. Если вы вдруг не заметили, она рожает!
— Н-но... ей же, наверное, больно!
Тут уже не выдерживает Каору:
— Конечно, мне больно! Сам бы попробовал!
Слышится приглушённый шум, потом снова голос Мегуми:
— Юки-чян, принеси другую подушку.
Кеншин возвращается. В обнимку с подушкой, но уже отдалённо похожий на живого человека. Он больше не рассказывает ужасов, зато начинает для разнообразия ходить туда-сюда перед террасой. От нечего делать мы следим за ним. Через некоторое время нас начинает мутить.
— Он когда-нибудь остановится? — шёпотом интересуется Тай.
— Зато теперь молчит, — также шёпотом высказываюсь я. — Из двух зол пусть уж лучше ходит.
И тут из дома снова слышится крик. На этот раз крик ребёнка. Это совершенно точно — такое ни с чем не спутаешь.
Снова всё приходит в движение. Кеншин отшвыривает подушку и снова ломится в дом, я бросаюсь спасать нашу снедь от этого разрушительного снаряда, Цубаме и Тай радостно подпрыгивают, и только доктор Генсай всего лишь улыбается в усы.
Я снова прислушиваюсь. Насколько я знаю Мегуми, кому-то сейчас снова влетит. Точно.
— Кен-сан! Вы опять!
— Я только хотел... вдруг что-то не так…
— Что может быть не так, если здесь я? И какая от вас-то сейчас польза?
Похоже, на этот раз Кеншину хватает ума воздержаться от навеянных доктором Гэнсаем откровений, и он не начинает рассказывать, что по его мнению может быть не так. Мегуми смягчается:
— Ладно, можете посмотреть на ребёнка.
Тишина, потом недоумевающий голос Кеншина:
— Какой-то он.. маленький… и... страшненький немного… осмелюсь доложить…
Женщины смеются.
— Много ты понимаешь! — это голос Каору. Затем голос Мегуми:
— Могу вас заверить, Кен-сан, вы в своё время выглядели точно также. Воду принесите, раз уж пришли. Тёплую!
Кеншин шествует мимо нас сперва оттуда (с пустыми руками), потом туда (с ведром воды), потом снова обратно и совершенно измученный садится на террасу. Лицо его становится всё более растерянным и по-идиотски счастливым. Тай рассыпается в поздравлениях, Цубаме облегчённо улыбается, доктор предлагает что-нибудь съесть, и только я задаю по-настоящему насущный вопрос:
— Кто родился-то?
— … оро?
— Если бы родилось «оро», они бы там уже померли от ужаса! Тебя человеческим языком спрашивают: мальчик или девочка?
— А… ну… он в одеяле был…
Мы таращимся. Все кроме доктора. Доктор уписывает угощение как ни в чём не бывало. Тай хихикает. Цубаме стесняется спросить. Я задаю вопрос в лоб:
— Ты что, даже не спросил?
Кеншин моргает. Потом мотает головой. Потом выдаёт:
— Сами бы попробовали… ждать!
-
-
20.06.2015 в 13:06… оро?
— Если бы родилось «оро», они бы там уже померли от ужаса!
Это очаровательно!
-
-
20.06.2015 в 14:24-
-
20.06.2015 в 15:22отличный подарок)
но тот, печальный фик мы тоже очень ждем)))
-
-
20.06.2015 в 21:19-
-
20.06.2015 в 21:24bateltots, если учесть, что родился Кенджи, то на свет появилось то ещё «оро»!
Himura_K, если забуду выложить печальный фик завтра, то уж точно где-нибудь в начале рабочей недели.